Совершенствуя природу: директор моды RR рассказывает личную историю трансформации с помощью пластической хирургии

Писать о таких деликатных вещах довольно сложно. Всю жизнь я жутко комплексовал из-за носа: лет до десяти он был ровным и аккуратным, но потом начались странные трансформации, которые меня смущали. Настолько, что с тех времён у меня не осталось ни одной фотографии в профиль. Собственно, эта история о том, как я менял себя. А именно — как решился на ринопластику... дважды.

Начну с того, что лет десять назад я уже делал пластику носа, но, как несложно догадаться ввиду повторной операции, тогдашний результат меня не устроил. Опустим околопсихологические выкладки, что «всё идёт из головы». В моём случае на повестке дня стоял не только вопрос эстетики, но и направление на операцию по медицинским показаниям: причина — искривлённая носовая перегородка. Но не стану лукавить: даже наличие патологии не превосходило по степени важности стремление к визуальному совершенству.

Шли годы, желание «подрихтовать» себя никуда не исчезало. Напротив: я всё яснее понимал, что моё отражение в зеркале меня триггерит. Увещевания окружающих насчёт важности принятия себя по-прежнему не работали — зато обострился и без того насущный вопрос свободного дыхания. В вялотекущем режиме я читал форумы и оценивал специалистов (у одного даже побывал на приёме), но дальше этого дело не шло. Сдвинуться с мёртвой точки помог случай. Где-то полгода назад я отправился на сбор вещей для съёмки в ЦУМ. В ожидании менеджера и произошла судьбоносная встреча: мой взгляд упал на сотрудницу с идеальным профилем. Задавать ей вопрос в лоб было как-то неловко. Однако на тот момент я уже успел пройти все стадии отчаяния, поэтому выдохнул и, как мне казалось, деликатно, шёпотом, прошипел ей на ухо: «Извините, а у кого вы делали нос?»

После small talk с обсуждениями в духе «кто-как-сколько» у меня в руках оказался заветный контакт «того самого» хирурга — Эльшада Атаева. Тем же вечером я принялся наводить справки. Образование у врача было отличное. Его учитель и наставник — известный пластический хирург Александр Витальевич Глушко — влюбил молодого Атаева в ринопластику, а заодно и вложил ему в голову аксиому хорошего врача: лучше сосредоточиться на одной конкретной специализации и быть в ней виртуозом, чем распыляться на всё подряд. Так Эльшад Атаев выбрал делом жизни безукоризненное исполнение «апгрейда» носов: как с точки зрения эстетики, так и по медицинским показаниям — для устранения проблем с дыханием.

Выбор доктора — это отдельная тема. Человек может быть специалистом со множеством регалий, но это отнюдь не гарантирует, что ваши «настройки» совпадут: внутренний «мэтч» играет не меньшую роль, чем все профессиональные заслуги. Мне повезло: познакомившись с хирургом лично, я понял — совпадение случилось.

Главной проблемой моего запроса было то, что я просил переделать за кем-то. Любой пластический хирург подтвердит: «вторички» — это всегда риск и сложности, так как никакие снимки и анализы в полной мере не покажут, что после себя оставил предыдущий специалист. И все нюансы в прямом смысле слова вскрываются только на операционном столе.

«Когда оперируешь нос впервые — всё предсказуемо, — комментирует доктор Атаев. — А вот когда имеешь дело со "вторичкой", надо понимать, что ткани уже зарубцованы и сложнее отслаиваются от хрящей. "Повторка" — всегда вызов. Ты не знаешь, что сделал хирург до тебя, как он работал со спинкой носа, что делал с горбинкой, как сшивал ткани. Полная непредсказуемость. Пациенту важно понимать: когда нос "собирается" повторно, это всегда импровизация хирурга. К каждому носу — свой подход: всё зависит от "исходника". Если спинка аккуратная, я делаю сохраняющую ринопластику, если кривая — более сложную структурную».

К слову, доктор Атаев категорически против «прилаживания» к лицу пациента носа «как у кого-то». «Отказываю в операциях я редко. Только если понимаю, что ожидания не совпадут с реальностью. И когда нос и так хорош. Также важно отличать женскую и мужскую ринопластику. Например, мужчинам нельзя делать короткий нос, иначе это будет выглядеть вычурно. Нельзя делать низкую спинку, когда кончик слишком вздёрнут. Излишние прогибы также непозволительны. Общая гармония — превыше всего», — поясняет хирург.

Не знаю, что больше повлияло на решение доктора взяться за мой случай: эмоциональные уговоры или аргументы о прошлом не устраивающем меня опыте, но спустя несколько дней мне написала ассистент врача и предложила выбрать дату операции.

Графики таких хирургов, как Атаев, обычно заполнены на год вперёд. Но мне повезло: в расписании оказалась пара свободных слотов. Сверившись с перечнем рабочих дел, я решил оперироваться в конце апреля.

Изначально я планировал за несколько дней до операции перейти на работу из дома, чтобы не подхватить какую-нибудь инфекцию и нормально доделать все дела. Как бы не так... Мало того, что по закону подлости случился аврал, я умудрился ещё и заболеть. Но в ответ на мои полные паники сообщения о том, что, видимо, придётся переносить операцию (напомню, из-за плотного графика врача это тот ещё квест, плюс такой поворот грозит «обнулением» результатов всех анализов), я получил подробные рекомендации, как восстановиться в кратчайшие сроки.

Главной проблемой стало то, что у меня не было возможности отлежаться и пришлось переживать простуду на ногах, притом что перед операциями категорически запрещается приём витамина С и парацетамола: они разжижают кровь.

Не понимаю как, но за день до назначенной даты я уже чувствовал себя нормально. Мне категорически запретили есть и пить за восемь часов до операции, а в клинику нужно было приехать к восьми утра. Единственным приёмом так называемой пищи утром стал назначенный мне антибиотик (я принимал его ещё несколько дней после операции). С собой нужно было взять олимпийку на молнии, компрессионные чулки и пачку результатов анализов (в оригинале).

Операция была запланирована на 10 утра. Я не понимал, что буду делать в клинике два часа, но время было рассчитано с ювелирной точностью — только на подписание всех документов ушло минут сорок. Распаковка вещей в палате, облачение в халат, чулки и нелепое одноразовое бельё, общение с анестезиологом — и я у врача на итоговой беседе. Я снова показал фотографии носов, которые мне нравятся, и предупредил, что могу странно отходить от наркоза и нести всякую ерунду. Просмотрев мою галерею, Эльшад напомнил, что нельзя рассматривать нос «изолированно» — его форма должна гармонировать с чертами лица. Но чувство прекрасного меня не подвело.

Операционная выглядела вполне кинематографично. «В ней можно было бы провести съёмку», — подумал я: профдеформация наше всё. Большое светлое помещение, любезный персонал, доброжелательная ассистентка анестезиолога. На операционном столе лежали два пухлых силиконовых «шара». Я спросил, не грудные импланты ли это, получил утвердительный ответ и нервно отшутился: «Вы же в курсе, что я делаю нос?» Оказалось, что «шары» кладут под ноги, чтобы они у пациента потом не болели. Со словами «Сейчас будет самый болезненный за всю операцию момент» мне вкололи в вену наркоз — и уже через несколько секунд я отключился.

По ощущениям — операции словно не было вовсе. Как будто я просто моргнул. Первое, что я обнаружил, придя в себя уже в палате, был «вмонтированный» в руку катетер. Общее состояние — я отлично выспался. К моему удивлению, при дыхании не было никаких трудностей! До операции нос дышал гораздо хуже.

Впрочем, бодрость оказалась обманчивой — в этот день я ещё несколько раз засыпал и не помню, как общался с сотрудниками клиники, как переписывался с друзьями и коллегами. Мозг полностью включился только к вечеру, но рандомные «провалы» в сон и утомляемость продлились ещё неделю. В обед принесли поесть, и я вспомнил, как после первой операции приходилось пить через трубочку. На следующий день, после общения с врачом, меня выписали, вооружив перечнем рекомендаций и «заправив» через катетер ударной дозой лекарств. На прощание я поинтересовался у дока, как прошла моя операция: «Всё без осложнений. Были сохранены перегородка и хрящи. Как и основные структуры носа. Да, со спинкой пришлось повозиться. Но всё в штатном режиме», — резюмировал Эльшад.

Поначалу синяков и отёков не было, но к вечеру первого дня глаза потихоньку начали заплывать. Чтобы не травмировать нос и не провоцировать отёки, несколько месяцев после операции рекомендуется спать на спине с приподнятой головой, на высокой подушке. Пришлось купить такую подушку с бортиками по бокам, не позволяющими поворачиваться во сне. К утру после первой ночи вся «жидкость» переместилась у меня в район верхней губы, но я был к этому готов. Единственное, что меня тревожило после выписки, это турунды (пластиковые тонкие трубочки), установленные в ноздри для фиксации носовой перегородки: мне предстояло их самостоятельно извлечь. Зря опасался: это было легко.

На четвёртый день я приехал в клинику, чтобы снять установленные в носу силиконовые сплинты. Это заняло несколько секунд. Я задал доктору пару вопросов и отчалил домой. Отдельно озвучу, что в силу врождённой тревожности просто завалил вопросами Милану, ассистента хирурга. Она была на связи, терпеливо отвечала и как-то очень по-доброму поддерживала. Редкость в наши дни. Впереди была неделя перед снятием лангетки — финишная прямая. На всё время после операции я по предписанию врача исключил алкоголь (этот запрет был актуален два месяца после операции) и провоцирующую отёки пищу, принимал прописанные лекарства. По совету подруги добавил посещение барокамеры и приём гомеопатических противоотёчных капель.

Надо быть готовым к тому, что отёки у всех сходят долго и омрачают жизнь прооперированных: многие, видя их, думают, что таков конечный результат. Но я это однажды уже проходил и строго запретил себе лишний раз ошиваться у зеркала: и с лангеткой на носу, и после счастливого избавления от неё. Всё индивидуально, но в среднем до конечного результата проходит около года, а то и больше. Две недели я перманентно пребывал в горизонтальном положении, поднимаясь только для поездок на баротерапию и коротких прогулок.

Снятие лангетки стало настоящим праздником! Во-первых, в какой-то момент из-за пластыря начинает адски чесаться кожа лица, а во-вторых, из-за неё невозможно самостоятельно помыть голову: мочить этот «девайс» категорически запрещается. Но скажу честно: всё это ерунда в сравнении с предвкушением увидеть своё новое лицо. Обойдусь без душевного стриптиза и опущу эмоциональную реакцию после первого взгляда в зеркало. Скажу одно — я обнял врача. Наверное, это прозвучит пафосно, но представьте, что вы впервые, глядя на себя, понимаете: да, так и должно быть! Ложкой дёгтя в этой огромной бочке мёда стал отёк: до того его удерживала лангетка, а без неё он расплылся по всему лицу. Так что следующим этапом стал курс микротоков: антидот против «поплывшего» овала лица на фоне задержки жидкости!

Ограничения, которых я до сих пор придерживаюсь, — вето на спорт, отказ от очков и запрет на радикальные бьюти-процедуры а-ля чистка. А ещё (не опять, а снова) под запретом алкоголь и сон на боку и животе.

Этот текст заявлен как личный опыт — так и есть. Предполагаю, что не все поймут моё решение вмешаться в «замысел природы». Но, согласитесь, куда проще рассуждать о «принятии себя», когда это не касается тебя лично. Несовершенство моего носа всю жизнь заставляло меня чувствовать душевный дискомфорт. Я не призываю никого решаться на столь же радикальные меры. Но вопрос не в том, чтобы нравиться окружающим, а в том, чтобы прежде всего нравиться себе. Буду как никогда откровенен: сейчас я наконец себе нравлюсь.