Дворцовый переворот
Ажурная лиловая гардина подпрыгивает от босфорского ветра, влетающего в мой cуит через открытое окно. Внизу на балюстраде сгрудились разряженные в чёрные камзолы двухметровые витязи. Бодигарды. Вооружены. Барабанная дробь. Глянцевитая белая яхта швартуется у доков. Я знаю, как выглядит принц Монако Альберт. Я вижу, как он спускается по красной дорожке на турецкий берег, отчего танцоры впадают в экстаз, жгут факелы вдоль побережья — мост через Босфор теряется в бесовской игре света, дыма и ритма. Полная иллюминация. По случаю визита достопочтенного гостя в отеле Ciragan Palace Kempinski Istanbul устраивают бал и, конечно, званый ужин. Уже завтра принц будет ходить в резиновых сланцах по мраморным дворцовым плитам, но сейчас главное — протокол. У турок протокол — это всегда отчасти экстаз, восемьдесят лет светского правления лишь задали для него мало-мальские рамки приличия, но нимало не изменили его фанатичной природы. Принц Альберт выбрал Сiragan Palace, похоже, из любви именно к Оттоманской империи — где ещё протокольное преклонение перед августейшей особой будет минимально протокольным, как не здесь?
Сiragan Palace первым из турецких отелей попал в список The Best Hotels of the World, и вообще, он особенный. В гостевой книге — автографы нефтяных шейхов и алмазных магнатов, иностранных королевских особ и голливудских звёзд. Бэкграунд не хуже, бэкграунд под стать: когда-то здесь жили турецкие правители, дворец Сiragan был резиденцией последнего султана Османской империи. Леди Мэри Вортли Монтегю, жена английского посланника, писала в 1717 году: «Дворец расположен в самой восхитительной части залива... Его размах не передать словами: камердинер уверял меня, что здесь более восьмиста комнат... Ручаться не буду — я сама не считала, но их много. Все стены выложены мрамором, позолочены и расписаны. Окна обрамлены лучшим английским хрусталём. Небывалая роскошь. Здесь есть всё, что только может прийти в голову молодому человеку (султану), который правит богатой империей».
В голову султанам и впрямь что только ни приходило. В 1857 году султан Абдулазиз решил перестроить дворец Чиран и отправил турецких художников и архитекторов на стажировку в Испанию и Латинскую Америку — изучать лучшие дворцы мира. Если верить легенде, султан утвердил лишь двадцатую версию архитектурного плана дворца, для строительства которого со всего света свезли лучший мрамор и перламутр. Бюджет на возведение дворца составил пять миллионов золотых лир, но султан прожил в своей новой резиденции лишь несколько месяцев: сославшись на высокую влажность, съехал. Дворец ещё тогда будто примерял на себя роль отеля, постояльцам которого можно капризничать, как им заблагорассудится.
Через два года самодура Абдулазиза убили именно в этом дворце, и тайна его смерти до сих пор не раскрыта. В убийстве подозревали архитекторов, якобы возненавидевших правителя за придирки. В начале XX века во дворце заточили, решительно изолировав от общества, султана-параноика Мурата V, а после его смерти сюда переехал турецкий парламент. Депутаты устроили во дворце незабываемое празднество по случаю превращения Турции из исламского в светское государство, а через пару месяцев дворец сгорел дотла. Возможно, то было местью гения места за надругательство над национальной традицией. Позднее на месте дворца возник стадион, на котором долго тренировалась турецкая футбольная команда. Но в 1992 году, примерно тогда же, когда в российской столице на месте бассейна «Москва» возводился храм Христа Спасителя, новые владельцы восстановили стамбульский дворец, превратив его в отель.
Если смотреть с Босфора, отель сей похож на гигантские пчелиные соты. Гигантизм и пышность в мусульманской культуре всегда было принято уважать и считать знаком качества; неудивительно, что Ciragan Palace Kempinski Istanbul хвастает самым большим в Европе суитом под предсказуемым названием Grand Sultan (458 кв. м, $20 000 в сутки). Тоской по империи тут пронизано всё, даже ресторан традиционной турецкой кухни Tugra. Полгода назад архитектор Ханде Тозун придал интерьерам новый облик, использовав в декоре бархат и посуду ручной работы. Шеф-повар Угур Альпарслан воскресил древние турецкие блюда, исследовав по литературным источникам гастрономическое наследие Оттоманской империи. В результате даже сами турки не всегда распознают в кручёных мясных шариках национальные блюда. Славянофил К.С. Аксаков, согласно известному историческому анекдоту, одевался настолько по-русски, что народ принимал его за персиянина. Идентичность, если она чересчур театральна, всегда тяготит. Бедный принц Монако Альберт тщетно идентифицирует тарталетку в коричном соусе. Он чувствует себя настоящим правителем, даже чересчур настоящим. Босфор чернеет меж мраморных колонн. По выражению лица Альберта заметно, что ему не терпится ослабить узел галстука и, разбежавшись, нырнуть в голубую гуашь бассейна. Султанский тюрбан едва ль не тяжелее шапки Мономаха.
