Руанда: страна горных горилл и премиального туризма

В краткой речи о том, как Руанда осваивает премиальный туризм, Кагаме пошутил, что лодж Singita оказался ещё элитней, чем он предрекал, намекая на бюджет в $25 млн. В этот момент из-за тяжёлых грозовых туч поднялось солнце и осветило три заострённые вершины потухших вулканов совершенно потусторонним светом. Здесь, посреди горного массива Вирунга на стыке Республики Конго, Руанды и Уганды, обитает примерно тысяча горных горилл, находящихся под угрозой исчезновения, 340 из них живут на стороне Руанды. Вскоре я отправился в поход и своими глазами увидел, как складывается мало кому доступное общение с дикой природой. Присутствие на открытии Singita Kwitonda Lodge харизматичного Кагаме свидетельствует, насколько серьёзно Руанда воспринимает зарождающуюся туристическую индустрию. Церемония прошла на государственном уровне и стала символом впечатляющих перемен – многие иностранные СМИ окрестили их «руандийским чудом». Всего за 25 лет нация смогла оправиться от чудовищного геноцида, унёсшего жизни более 800 тысяч человек, и выработать новую для стран Африки экономическую модель со средним темпом роста более 7,5% в год начиная с 2000 года. Сегодня Руанда ассоциируется с безопасностью, красивой природой и дружелюбием жителей. Кроме того, трагические события отсрочили приход индустрии экотуризма, позволив извлечь урок из ошибок других африканских стран. «Уж не знаю, можно ли назвать это преимуществом, – с нервной усмешкой размышляет руководитель департамента туризма при Совете по развитию Руанды. – Но опыт национального примирения стал для нас примером. Народ Руанды очень выносливый. Он показал, что можно добиться многого, объединившись ради единой цели».

Вдохновившись примером Бутана и Ботсваны, правительство Руанды сконцентрировалось на эксклюзивных путешествиях, которые минимально воздействуют на природу, способствуют защите окружающей среды и поддерживают местных жителей. Ключевая составляющая этого плана – горные гориллы из Национального парка вулканов: на их посещение выдаётся всего 80 разрешений в день, и с 2017 года стоимость каждого из них выросла в два раза – до $1500. В системе распределения доходов, которая вплоть до пандемии показывала крайнюю эффективность, 10% всей выручки инвестируется в прилегающие деревни: строятся школы, больницы, улучшаются санитарные условия. Правительство планирует возвращать часть денег и в сами национальные парки, покупая соседние земли, чтобы увеличить ареал обитания горилл, а значит, и их число.

Один из гидов рассказал, что существует фонд для компенсации ущерба фермерам, чей урожай поедают эндемичные золотые мартышки. Это ещё один вид приматов, находящихся под угрозой вымирания, которые то и дело покидают границы парка. Благодаря такой политике жители соседних деревень осознали долгосрочные преимущества сохранения дикой природы по сравнению с быстрой выгодой от браконьерства. В стране возник мини-бум на строительство роскошных экоотелей при заповедниках: следом за Nyungwe House сеть One&Only презентовала в ноябре 2019 года второй отель Gorilla’s Nest; компания Wilderness Safaris открыла Bisate Lodge в 2017-м и Magashi Camp в конце 2018-го; поговаривают, что и Four Seasons подыскивает место под собственный отель, а пока включил Национальный парк вулканов в маршрут кругосветного путешествия на частном самолёте. «В продуманной стратегии развития туризма Руанды во главу угла поставлено устойчивое развитие, – поясняет выбор страны для экспансии в Африке гендиректор компании Kerzner, владеющей сетью One&Only Resorts, Филипп Зубер. – Это совпало с нашим глобальным стремлением объединять ультралюкс и заповедную природу». Добавляет уверенности инвесторам и поддержка правительства. «Президент лично способствовал согласованию проектов», – вспоминает Зубер. Похожий опыт был у Деборы Калмейер, основательницы и исполнительного директора агентства премиальных путешествий Roar Africa. «В случае со странами Африки трудно предугадать, как поведут себя власти, – поясняет она. – Но в Руанде сделали всё, чтобы облегчить инвестирование, сократить бюрократические препоны и сделать строительство новых лоджей максимально беспроблемным».

Лодж Singita Kwitonda, названный в честь миролюбивого альфа-самца, жившего в заповеднике, – самый дерзкий проект последней волны. На открытии два молодых архитектора, итальянец Франческо Стасси и хорват Сесил Таскопаран (оба сейчас живут в столице Руанды Кигали), вспоминали о трудностях строительства в дикой местности, где всего за два года до того было болото, доступное для осмотра только с вертолёта. «От дороги надо было идти пешком ещё час, и мы нередко по грудь проваливались в воду», – со смехом вспоминает Стасси. По иронии судьбы, чтобы создать эколодж в 110 километрах от столицы Кигали, потребовался размах, сравнимый со строительством пирамид: было нанято 500 строителей, ремесленников и садовников из прилегающих деревень, использовано 800 тыс. кирпичей местного производства и 2285 кв. м лавового камня, а гигантские стеклянные панели для панорамных окон доставили грузовым самолётом из Южной Африки. Восемь просторных суитов с джакузи, камином и массажным столом возвели на стилобате, чтобы сохранить рельеф местности. На 72 гектарах посажено более 250 тысяч деревьев и саженцев, которые отгораживают зелёной стеной лодж от парка. «Это шедевр туристического экостроительства», – хвастается седовласый великан Люк Бейлз, председатель и гендиректор Singita.

Такой проект вызвал бы восхищение в любой точке планеты, но соседство с гориллами выводит его на новый уровень. Паломничество к приматам стало полумифической Меккой для любителей природы (наряду с яхтингом по Галапагосским островам и дайвингом с китовыми акулами у Большого Барьерного рифа), и я гадал, сбудутся ли мои завышенные ожидания.

К счастью, экспедиция не превратилась в банальную экскурсию: трек остался извилистой заповедной тропой, на которой бизнес-навыки XXI века встречаются со старой доброй африканской смекалкой. Около 7 утра я присоединился к остальным 79 обладателям разрешений в администрации парка, что располагается примерно в полутора километрах от деревянной статуи гориллы высотой с Кинг-Конга, у которой проходит ежегодная церемония наречения новорождённых детёнышей. В пункте сбора у «ленд роверов» гудит толпа местных водителей и возбуждённых путешественников, выстроившихся в очередь за кофе, который готовится с образцовой педантичностью. «А ведь мы наблюдаем крупнейший экономический рост Руанды, – восхищается американский финансист. – Только представьте: 80 туристов в день, по $1500 с носа, да умножить на 365 дней в году». И, быстро подсчитав в уме, добавляет: «Плюс-минус $44 млн в год». Нас распределяют на группы по 8 человек в зависимости от уровня подготовки, и я вместе с французской парой и семьёй из Колумбии знакомлюсь с нашим гидом Оливье Мутуимана. «Нам сегодня повезло! – сияет он. – Выпал жребий посетить Игиша – самую большую семью горилл во всём лесном массиве. В обширном клане 33 примата разных возрастов – от 30-40-летних доминантных самцов до недельного детёныша. Но его мама нервничает! Так что, может, и не получится его увидеть». Дальше Оливье объясняет базовые правила этикета при встрече с дикими обезьянами: необходимо держать дистанцию как минимум 6 метров (и для личной безопасности, и чтобы не передавать животным свои микробы). Гориллы редко нападают на Homo sapiens, если не чувствуют угрозы. «Не волнуйтесь, – говорит гид со смехом, догадавшись, что некоторые из нас пересмотрели роликов на YouTube. – Они вегетарианцы». И правда, в меню горилл более 200 видов растений и грибы, с которыми поступает белок. Иногда гиды приносят с собой набор из разных растений, который они называют между собой «горилловым салатом».

Пешеходная тропа начинается в часе езды на фермерских полях. Красная вулканическая земля и кутающиеся в туман холмы – возможно, один из самых изумительных африканских пейзажей. По мере приближения к нашей цели, спящему вулкану Карисимби, дорога становится всё более разбитой. Мы останавливаемся напротив соломенных хижин. Носильщики предлагают свои услуги за 10 долларов. Многие из них – бывшие браконьеры. В моём рюкзаке лишь бутерброд и бутылка воды, но я охотно нанимаю Этьена с мыслью о том, что моя десятка внесёт скромный вклад в развитие Руанды.

Просёлочная дорога идёт через картофельные поля, усеянные белыми и сиреневыми цветами, а затем ныряет в густой влажный лес. Из-за высоты около 2,5 км воздух разрежен, но джунгли не опасны: никаких страшных змей или пауков, только пять видов жгучей крапивы. К счастью, в Singita мне выдали гетры. Тут, как на лучших горнолыжных курортах, предоставляют всё оборудование – от технологичных штанов для трекинга, дождевиков и рюкзаков до бутылок для воды и альпенштоков. Примерно через час мы натыкаемся на шестерых мужчин в камуфляже с мачете и автоматами в руках. Они ночуют в парке, отслеживая все передвижения горилл. От них мы узнаём, что семейство недалеко, поэтому Оливье знакомит нас с кратким обезьяньим словарём. Различают 16 «речевых формул», но самая важная – серия низких звуков, означающая, что у вас нет дурных намерений. «Если горилла делает агрессивные выпады в вашу сторону, – добавляет наш гид между делом, – просто припадите на колени и склоните голову в знак подчинения. Всё будет хорошо». О доминантных самцах (чей вес доходит до 220 кг, а рост до 1,8 м) тоже не стоит беспокоиться: «Когда они бьют себя в грудь, то таким образом общаются, выражая злость или счастье».

Подъём становится всё круче, с нас уже ручьями стекает пот, и тут проводники начинают взволнованно перешёптываться на киньяруанда – национальном языке Руанды. Не успеваю я толком сообразить, что происходит, как ветви расходятся и я оказываюсь на опушке с дюжиной горилл. Они только что позавтракали и собираются устроить утреннюю сиесту – лежат на солнце и позёвывают.

Неважно, сколько раз другие описывали мне свои впечатления: когда я понимаю, что стою всего в паре метров от массивных существ, с которыми у нас 98% общих генов, я только и могу, что уставиться на них с открытым от восхищения ртом. Понятно, почему американский приматолог Дайан Фосси, которая исследовала горилл в конце 70-х и 80-х, давала им нежные имена, вроде Дядюшка Берт или Коко.

В течение часа мы наблюдаем за семейными сценами, словно смотрим ситком. Молодая парочка нежно поглаживает друг друга, а двое особенно активных детей, поскакав по бамбуку, начинают раскачиваться на ветвях, словно звёзды Cirque du Soleil. Вскоре мы замечаем и маму с новорождённым малышом, ну точь-в-точь Мадонна с младенцем. Мы передвигаемся по периметру опушки и снимаем (без вспышки, как нас предупредили), но никто из семейства не проявляет ни малейшего интереса. Они настолько привыкли к ежеутренним визитам людей, что воспринимают нас частью пейзажа.

Но вот двое подростков-самцов оживляются, красуясь перед самкой. Сначала они подталкивают друг друга, а затем и вовсе затевают драку, оскалив зубы и яростно набрасываясь на соперника. Внезапно на поляне раздаётся рёв: это альфа-самец, свысока наблюдавший за схваткой, вперевалку подходит к ним и прекращает поединок одним движением кулака-наковальни. Казалось, парочка подростков тихо отползёт в сторону, но один из них вдруг пускается наутёк. И тут я понимаю, что стою ровно на его пути. На секунду всё тело парализует, наказы о том, что надо опуститься на колени, напрочь забыты, но Мутуимана шипит: «С дороги!» Я отступаю, и горилла стремглав проносится мимо, не обратив на меня никакого внимания. «Нам крайне повезло: удалось увидеть, как дерутся гориллы!» – радуется Оливье, когда волнение немного спадает. Мое сердце всё ещё колотится со скоростью 180 ударов в минуту, когда гид делает знак возвращаться. Наш час прошёл.

На обратной дороге в лодж все пребывают в эйфории. Поведение горилл настолько узнаваемо, а спектр эмоций так схож с человеческим! И при этом их благодушие покоряет: любая из взрослых особей легко могла бы оторвать нам руку или сломать грудную клетку, а они с настоящим благородством позволили нам побыть рядом. Трудно представить, что первый исследователь с Запада, немецкий капитан Фридрих Роберт фон Беринге, добравшийся до далёких вулканов в 1902 году, пристрелил пару обезьян, чтобы забрать их домой в качестве научных экспонатов. И ещё тревожнее узнать, что браконьерство до сих пор остаётся реальной угрозой (особенно с началом пандемии, когда число туристов почти свелось к нулю). Печальнее всего, что в незаконном вылове горилл мало практической пользы: их лапы и головы продаются в качестве трофеев, мясо ценится как крайне дорогая еда, а малышей стараются поймать живыми, хотя горные гориллы не выживают в неволе.

Остаётся надеяться, что «чудо Руанды» продолжится: судьба горилл прочно связана с восстановлением страны после кровавого геноцида 1994 года, память о котором всё ещё жива. В тот вечер я поехал с моим водителем выпить пива и попробовать убугари (похожее на кашу блюдо из маниоки) в город Мусанзе. Он рассказывал о невообразимой жестокости тех дней, когда он потерял своего отца, двоих из четырёх сестёр и двоих из трёх братьев – их как представителей народа тутси зарубила банда хуту, которую возглавлял его бывший лучший друг. Водитель делился леденящими кровь подробностями без особых эмоций и с радостью говорил о примирении. «Хорошо подниматься в горы, слышать пение птиц, видеть улыбки людей, – говорил он. – Это помогает затягиваться старым ранам». Были и другие обнадёживающие знаки. В столице Кигали я спросил гида Боско Каятина, тутси он или хуту. Это было сразу после его рассказа о том, как 13-летним подростком он помогал очищать от завалов тел улицы и реки. Он сердито замотал головой: «Я руандец. Все мы сейчас жители Руанды». Дайан Фосси точно бы разделила его мнение: «Когда познаёшь ценность жизни, – говорила она, – меньше заостряешь внимание на том, что осталось в прошлом, и больше думаешь о спасении будущего».

Фото: Rwanda Development Board, Adrian Louw/Singita Kwitonda Lodge