Как вести арт-собрание: советы начинающим и опытным коллекционерам

Чтобы коллекция искусства оправдала вложенные средства и усилия, её нельзя прятать под замок и перепоручать третьим лицам. А значит, первое, что требуется от потенциального коллекционера, – личная заинтересованность. И не только финансовая.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Говорят, в Швейцарии бытовала традиция дарить на рождение золотые часы. Что бы ни случилось с родителями, суммы от их продажи ребёнку должно было хватить на то, чтобы дожить до совершеннолетия, выучиться и стартовать во взрослую жизнь.

И сегодня, когда речь заходит о вложении средств, инвестиции в часы – в десятке самых популярных. Аукционный дом Phillips вовремя заметил устойчивый интерес к исторической высокой механике. Теперь его часовые аукционы бьют мировые рекорды. Пока за право называться самыми дорогими в мире сражаются модели Patek Philippe и Rolex. Вслед за Phillips тренд подхватили другие аукционные дома. На торгах Christie’s в ноябре 2019-го Grandmaster Chime 6300A-010 Patek Philippe ушли за $31 млн. Предыдущий мировой рекорд Patek установил в 2014 году на Sotheby’s, когда модель 1932 года продали за $24 млн. Чтобы превратиться в предмет инвестирования, часы, по мнению консультанта консалтинговой фирмы Audacis Advisors Жеральда Отье, должны соответствовать двум основным требованиям: обладать действительно редкими качествами и пребывать в идеальной сохранности, то есть по-хорошему их следует хранить в сейфе, а лучше – в музейных условиях. Предметы декоративно-прикладного искусства финансисты называют предметами роскоши. Место роскоши, купленной в качестве инвестиции, – под замком. Так безопаснее. 

Где хранить

Money loves silence – эту же стратегию бизнесмены применяют, когда начинают собирать арт-коллекции. Сегодня искусство занимает первое место в топ-10 альтернативных инвестиций, опережая вино, автомобили, часы, ювелирные украшения, китайскую керамику и монеты. Мотив бизнесменов понятен: последние 25 лет индекс AMR-Art 100 показывает увеличение цен на произведения искусства в среднем на 8% в год. По данным опроса американских коллекционеров 2018 года, приведённым в отчёте швейцарской UBS, 87% из них планируют оставить свои собрания детям, внукам, компаниям и музеям.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

К искусству можно подходить исключительно с деловыми принципами и сразу помещать его в специальное хранилище фрипорт, но, как правило, это не работает ни в жизни, ни в кино. Мы помним, как герой фильма «Лучшее предложение», тот ещё социопат, тайно собирал женские портреты, но всё-таки был обманут и ограблен мошенниками.

Во фрипорте в Швейцарии хранил свои сокровища миллиардер Дмитрий Рыболовлев: 38 работ – «голубых фишек» арт-рынка, среди них – Роден, Эль Греко, импрессионисты, Ротко, Климт, Пикассо и да Винчи. Мир никогда бы не узнал о его коллекции, если бы на одном русском ужине в Нью-Йорке Рыболовлев не встретился с арт-консультантом Сэнди Хеллером, среди клиентов которого значатся Роман Абрамович и Стив Коэн (тот, что купил акулу Дэмиена Хёрста у галериста Чарльза Саатчи за $8 млн и перепродал её за $12 млн). На этом ужине, как писала The Art Newspaper, Хеллер рассказал, что дилер Ив Бувье срочно скупает самые дорогие работы. В разговоре прозвучали и цены – Рыболовлев понял, какую маржу получает его консультант Бувье, и подал в суд.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Чтобы коллекция послужила потомству золотым парашютом, специалисты советуют не переносить правила бизнеса в искусство напрямую, а придерживаться золотой середины. Как пример идеальной коллекции-инвестиции, над монетизацией которой неустанно работает её владелец, приводят Лейденскую коллекцию. За 15 лет фондовый инвестор из Нью-Йорка Томас Каплан с женой создали собрание музейного уровня. Их стратегия – максимальная публичность.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Что собирать

Томас Каплан собирает лейденскую школу, круг старых мастеров, включая Рембрандта, Вермеера, Халса, Доу, ван Мириса. В его коллекции около 250 работ, 55 авторов, включая Леонардо да Винчи (два карандашных рисунка).

В циничной шутке про то, что хороший художник – мёртвый художник, только доля шутки. Искусствоведам проще анализировать наследие автора, который уже завершил свой творческий путь и не вмешается в научную дискуссию. Арт-дилерам удобнее продавать по логике: берите то, что есть, новой партии не подвезут. Этим же доводом пользуются аукционные дома, всякий раз разыскивая сокровища в джунглях, на старых закопчённых кухнях, в сундуках у потомков. Сейчас как раз наступил тот момент, когда закрома русского дореволюционного искусства пусты, последнее поколение владельцев физически сходит на нет, а наследники уже успели почти всё распродать. (Death, Divorce и Debt – три главных источника поступления лотов на аукцион.) Смена исторических волн – одна из причин, по которой цены на русское искусство XIX – начала XX века начинают сейчас подниматься.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Принято считать, что вертикальные коллекции (одного художника) инвестиционно гораздо менее надёжны, чем горизонтальные (20–35 авторов одного круга или периода). При неудачной концепции собрание рискует превратиться в хаотичную подборку. Банкир, коллекционер Пётр Авен говорит, что сегодня грамотные частные коллекции музейного уровня в Москве и Санкт-Петербурге можно пересчитать по пальцам, хотя почти все его друзья и знакомые что-то собирают.

Аналитик агентства Arts Wanted Екатерина Бахметьева считает, что самые ликвидные инвестиции – это старые мастера, импрессионисты, европейский и американский дизайн начала XX века, западные молодые современные художники. Если говорить о русском искусстве, то это работы до 1930-х годов. «Их немного, но они есть. Лучше купить одну картину, но пусть это будет Малевич. Пока такое возможно», – говорит Бахметьева. Русский авангард действительно самое ликвидное российcкое искусство, цены на него устойчиво растут, а рекорд Малевича составляет $86 млн. При этом группа наследников художника, возглавляемая парижским адвокатом Туссеном, терроризирует мировые музеи, требуя возврата работ, а в аукционных домах пьют валокордин, когда к ним приносят картины русских авангардистов – подделок и скандалов вокруг них столько, что вероятность неприятностей чрезвычайно высока.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Арт-дилер и консультант Ирина Бычкова, владелица галереи «Полёт», самой надёжной инвестицией в русское искусство считает реалистов XX века. Это Гелий Коржев, Александр Дейнека, Виктор Попков, Дмитрий Жилинский – те, кто выбивается из мейнстрима западного абстрактного современного искусства.

Создатели консалтинговой компании в сфере искусства Smart Art Екатерина Винокурова и Анастасия Карнеева советуют инвестировать в молодых художников.

Во-первых, ни в каком другом сегменте арт-рынка цены не растут так стремительно, как в современном искусстве. Неслучайно сенсационная продажа «Спасителя мира» да Винчи (за $450 млн) из коллекции Рыболовлева произошла именно на торгах послевоенного и современного искусства. Таких цен на старых мастеров не бывает. А самый дорогой из ныне живущих современных художников 82-летний Дэвид Хокни в ноябре 2018 года стал свидетелем мирового рекорда, установленного на аукционе Christie’s. «Портрет художника (бассейн с двумя фигурами)» его авторства ушёл за $90 млн. В 1972-м, в год создания картины, галерист Хокни смог продать её только за $18 тыс. То есть при жизни художника цена на его работу выросла почти в 5000 раз.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Во-вторых, как отмечают аналитики, стоимость современного российского искусства, за исключением нескольких авторов-корифеев, очень невысока и очевидно занижена. Велика вероятность, что когда-нибудь цены взметнутся, как на Хокни, Хёрста, Каттелана или Баския. Сегодня в топ-10 самых привлекательных для инвестиций художников по версии Smart Art входят Сергей Сапожников, Света Шуваева, Александра Паперно, Евгений Антуфьев, арт-группа «Куда бегут собаки», Таус Махачева, Павел Пепперштейн, Александра Сухарева, Андрей Кузькин, Дмитрий Окружнов и Мария Шарова.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Как собирать

Все арт-консультанты сходятся в одном: бессмысленно поручать формирование коллекции профессионалам, устраняясь от активного участия. Как метко заметил Давид Якобашвили, в чьём собрании раритетной часовой механики, автоматонов, музыкальных автоматов, русской бронзы, декоративного стекла, Фаберже, живописи и скульптуры более 20 тыс. единиц, «поводырей нам не надо». Все покупки Якобашвили делает сам, лично. А это значит, что, когда рабочий день бизнесмена заканчивается, начинается работа коллекционера. Тамаз и Ивета Манашеровы, собиратели русского авангарда и неофициального искусства шестидесятников, говорят, что читают, смотрят, работают с материалами каждый день, невзирая на усталость.

Коллекционерам приходится досконально изучать не только важнейшие выставки Москвы и Петербурга, но и ездить на мировые биеннале, просматривать каталоги множества аукционных домов (только во Франции их больше 40) и посещать художественные ярмарки по всему миру. «Коллекция, с какой бы целью она ни собиралась, – всегда отражение вкусов её составителя. И конечно, она отражает степень вовлечённости и уровень знаний коллекционера, – говорит Екатерина Бахметьева. – Делаешь раскладку коллекции и видишь: вот период "Винзавода" и аукционного дома Vladey. Потом, ближе к 2010-м, поездок на Frieze и FIAC, в Лондон и Париж».

Галерист, создатель аукционного дома Vladey Владимир Овчаренко советует покупать то, что приглянулось с первого взгляда, вызвало сильную эмоцию. В его галерее и на торгах всегда много драматического, театрально-нарочитого искусства.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Лондонский коллекционер русского современного искусства Игорь Цуканов говорит, что давно определился с концепцией своей коллекции – он собирает работы музейного уровня и завещать их планирует музею, а не семье: «Вопрос, нравится ли мне работа, даже не рассматривается, я выбираю по другим, рациональным критериям».

Бахметьева первым делом спрашивает клиентов, усилит ли новое приобретение коллекцию? Если ответ – да, то за ним следуют другие вопросы: как работу воспримут остальные члены семьи, где она будет располагаться и как впишется в обстановку дома. «Есть хорошие художники, с которыми почти невозможно ужиться, – говорит Бахметьева. – Борис Григорьев, например, разрушает любой интерьер».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Чтобы наследники смогли разобраться в том, что им завещали, и коллекция оказалась ликвидной, консультанты советуют всё документировать: собирать чеки, квитанции, переписку с музеями и аукционными домами, каталоги выставок. И конечно, разговаривать с детьми об искусстве, ходить вместе в музеи, которые в жизни коллекционера – важнейшие места силы.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Кому показывать

Без сомнения, работы нужно давать на выставки и даже на долгосрочное хранение и экспонирование в музеи. Хранение помогает минимизировать траты на содержание коллекции, а экспонирование обеспечивает достойный провенанс. Предмет, показанный на выставке в ведущем мировом музее, словно получает новую легальную биографию. В истории с обнаружением работы да Винчи (раньше «Спасителя мира» приписывали кругу его учеников) ключевой момент легализации находки – выставка в Национальной галерее в Лондоне в 2012 году, где она впервые была показана как картина кисти гения. Только после признания музейщиками работу, которую ещё в 2005 году эксперты Sotheby’s атрибутировали как подлинник да Винчи, купил арт-дилер Ив Бувье, чтобы потом её перепродать. 

Как правило, музеи, запрашивая картину на выставку, оплачивают её страховку и транспортировку. Но в некоторых случаях коллекционеры берут расходы на себя. И не зря. Вид работы в непривычных интерьерах не только меняет точку зрения коллекционера на произведение, но и приводит к другим, более интересным наблюдениям, например, переосмыслению всей коллекции и путей её развития. Екатерина Бахметьева рассказывает, как один из её клиентов, коллекционер импрессионистов и постимпрессионистов, загорелся идеей купить работу Дэвида Хокни. Она убедила его перед покупкой поехать в амстердамский Музей Ван Гога, где как раз открылась выставка «Хокни – Ван Гог. Радость природы». Коллекционер съездил, вернулся и купил ещё одного Ван Гога.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Томас и Дафна Каплан в феврале 2017 года с большой помпой легализовали свою коллекцию в Лувре. Тогда музей показал не всё собрание. Но начало было положено. Коллекционеры выложили картины в интернет на theleidencollection.com, снабдив их подробными описаниями. Рынок старых мастеров, слегка затихший в тот момент, вновь пробудился. Осенью 2018 года открылась большая ретроспектива Брейгеля Старшего в Вене, и раззадоренное бельгийское королевство выделило €25 млн на пиар-кампанию «Фламандские мастера» – отмечали круглые даты Рембрандта, Брейгеля Старшего, а 2020-й объявлен Годом ван Эйка.

Тур Лейденской коллекции прошёл в Москве и Петербурге. До того собрание гастролировало в Китае, а затем уехало в Лувр Абу-Даби. Аудиторы говорят, что эти гастроли объединяли просветительскую цель с деловой – поиском нового покупателя-инвестора. По правилам арт-рынка, коллекцию или её лучшие части нужно показывать публике минимум раз в три года.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Пожалуй, самый оригинальный способ продвижения и популяризации своего собрания выбрал российский предприниматель Андрей Филатов. Любитель «сурового стиля», поклонник Коржева и Попкова, собрал коллекцию русской и советской живописи из 400 работ. Часть из них – в постоянной экспозиции в замке Бьюли в Южной Англии. А все остальные украшают этикетки бордоских вин, которые производит винодельня Филатова во Франции. Дэвид Бекхэм, попробовавший вино летом прошлого года, разместил фотографию бутылки с картиной Репина «Демонстрация 17 октября 1905 года» в своём Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Пост посмотрели 58 млн подписчиков.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Как продавать

Коллекции-инвестиции полагается всегда быть в хорошей рыночной форме. А это значит, что коллекционеру и его советникам приходится зорко следить за ценами. Продавать и покупать. Ирина Бычкова говорит, что российский рынок искусства изолирован от мирового и процессы, которые идут у нас, мало влияют на европейские и американские: «Сегодня репутация современных художников образуется или в Нью-Йорке, или в Лондоне. В России больше всего покупают русское искусство, хотя потребность в новом круге идей, концепций, впечатлений огромна».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Коллекционер-бизнесмен Андрей Чеглаков не видит в сложившемся положении никакой дискриминации русских коллекционеров. По его словам, от русского человека за границей если и ждут разговора об искусстве, то именно о русском. И хорошее знание предмета, увлечённость, способность интересно рассказать и удивить дорогого стоят. Никаким другим способом, кроме коллекционирования, эти навыки получить нельзя. И часто именно они – единственное конкурентное преимущество бизнесмена из России.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Фото: Getty Images; Александр Земляниченко/AP/ТАСС; Сергей Пятаков/РИА Новости