Пришёл танцевать: премьер Большого театра Владислав Лантратов о «любовной химии» на сцене

Ваши родители — артисты балета. Вы сами захотели пойти по их стопам?

Да, я вырос в балетной семье, танцевали и родители, и брат, меня водили в театр, мне там нравилось, но до поры до времени в детстве ничего не «загоралось», не было такого: «Хочу пойти в балет!» Но в девять лет я поступил в академию, стал учиться, постепенно начал разучивать маленькие танцы, выходить на сцену. И ко мне пришло ощущение этой профессии. Ощущение, что ты на сцене что-то исполняешь, а Большой театр со сцены такой красивый, и зрители на тебя смотрят... Всё это стало меня интересовать и потихоньку влюблять в себя.

Балет — очень конкурентный мир. Как вы относитесь к конкуренции?

Это психологически непросто, потому что, грубо говоря, это как национальная спортивная сборная. Несколько классов учатся параллельно, в каждом есть свои лучшие ученики, которых педагог ставит на центральный балетный станок — в зале два боковых станка и один центральный, напротив зеркала. Худших ставили «под рояль», а лучших — в середине центрального станка. И конечно, все мальчики — максималисты, все хотят быть лучшими. Это отчасти «спортивный интерес», и в детстве это совсем не плохо, если всё без агрессии. Во время моей учёбы не было негатива друг к другу: кто-то расстраивался, переживал, но мы все нормально общались.

А у взрослых танцовщиков существует конкуренция — за славу, за материальные блага?

Есть люди, которые приходят в балет, что-бы заработать деньги. Моя история другая. Я пришёл в театр, чтобы танцевать. Основным для меня было выйти на сцену, получить сначала маленькую партию, потом партию побольше и постепенно набрать репертуар: сначала кордебалетный, потом соло... Главное — танец, чтобы жить в моём любимом деле. Повторюсь: не зарплата, не машины и квартиры. Мой главный стимул — любимое дело, и я очень счастлив, что он до сих пор есть и важен для меня, как и прежде.

Балетные артисты во всём себя ограничивают. Это сложно?

Я не придерживаюсь каких-то строгих диет, люблю московские рестораны. Нагрузки хватает, а я люблю вкусно поесть. Поскольку мы тратим очень много физических и моральных сил на наше дело, нужно потерю энергии как-то восполнять. Но для поддержания формы у меня обязательно, дополнительно к станку, есть какие-то другие спортивные нагрузки. А так я не аскет: люблю вкусную еду, люблю водить машину, мне нравятся хорошие спортивные машины. Болею в футболе за ЦСКА (смеется).

Вас интересуют в основном сюжетные балеты, вы исполнили множество знаковых партий. Кого еще хотели бы сыграть?

Для меня важно создавать историю на сцене. Я считаю, что русский театр — это про смыслы, про сюжет. Но нельзя сказать, что я хотел бы заниматься только классикой. Недавно видел спектакль Башкирского государственного театра оперы и балета — «Рахманинов. Симфония длиною в жизнь». История про великого композитора, интереснейшую личность. И я почувствовал, что мне это близко, я хочу прикоснуться к этому. Недавно я сам танцевал один из номеров в постановке «Б.Р.» о поэте Борисе Рыжем, и это тоже было очень интересно.

Вы говорили, что на сцене влюбляетесь в партнёршу. Как возникает эта химия?

Практически любой классический балет — в основном история про любовь. И да, я хочу влюбляться на сцене практически в любом спектакле в свою партнёршу. Хочу смотреть ей в глаза и видеть, что оттуда идёт ответная энергия, та же самая, что идёт и от меня. Без этого я не могу выходить на спектакль, это всё будет пустое.

Классический мужской танец меняется? Почему это происходит и какие будут перспективы?

Я пришёл в театр в середине 2000-х, следом за поколением замечательных артистов конца XX— начала XXI века: Уваров, Клевцов, Цискаридзе, Филин, Белоголовцев. Они были абсолютно великолепны: по данным, по физическим возможностям, по эстетике. Я пришёл, когда это поколение уже заканчивало свою карьеру, и после них было совсем не много артистов, кто остался на таком уровне. Не знаю, в чём причина, но какой-то спад в мужском балете назревал.

Сегодняшнее поколение учат делать всё насыщеннее, выполнять больше техничных трюков, усложнять хореографию. Мне кажется, это как-то влияет на артистизм, на передачу образа, на разные сценические моменты. Но процесс идёт, и мне пока сложно сказать, куда он нас приведёт. Надо смотреть на результат, а не разглагольствовать попусту.

Вы могли бы стать балетным педагогом?

Не отрицаю такой возможности и очень чётко ощущаю в себе предрасположенность к этому, потому что мне интересно наблюдать за артистами на репетициях, на спектаклях. Смотрю из зала, из-за кулис и учусь осмысливать танец, видеть ошибки, думаю, как можно сделать что-то иначе по стилю, по технике. У меня была очень тесная связь с моим педагогом Валерием Степановичем Лагуновым, который в 2023 году ушёл из жизни. Он всегда говорил: «Я до сих пор учусь!» А ему было уже за 80.

А если бы вдруг так случилось, что вам сказали бы: вы можете продолжать танцевать, но уже не в Большом. Как бы вы отреагировали?

Если артист становится свободным художником, то, на мой взгляд, так или иначе ему нужна «база» — место, где он занимается уроком и репетирует. Дальше можно гастролировать и танцевать в разных точках мира, но «домашнее поле» необходимо для дисциплины и поддержания достойной формы.

Для меня участие в постановке другого театра, с новой труппой — всегда возможность испытать себя, узнать новую хореографию, новый мир. Каждый театр — это своя собственная галактика, особенно если это театр с многовековой историей: Большой, Мариинский, Гранд Опера и другие. Там есть замечательные артисты и педагоги.

Я много гастролировал и выступал в знаменитых театрах в разных странах. И для меня это своего рода вызов. Там искушённая публика, видела и знает очень много артистов — и предыдущих поколений, и нашего поколения, и следующего поколения. Насмотренный зритель с хорошим вкусом смотрит на меня и сравнивает с теми, кто танцевал в 1970–1980-х: это несложно, в этих театрах всегда гастролировали крупные коллективы. Я всегда чувствую большую ответственность как артист Большого театра и должен оправдывать своё звание — премьер балета Большого театра.