Секс в большом городе: возможно ли возвращение?

Хотя мы сегодня избалованы сериалами, по качеству сценарных, режиссёрских и актёрских работ не уступающими полному метру, многие по-прежнему ностальгически пересматривают Sex and the City. Почему именно этот проект канала HBO стал культовым и столь точно отразил точку невозврата эпохи 90-х?
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Казалось бы, мы уже видели у Вуди Аллена похожие истории, разворачивающиеся на сцене Манхэттена. Однако в сериале Даррена Стара, в нашей стране больше известном как «Секс в большом городе», действие показано исключительно с женской точки зрения. Многие критики отнеслись к нему как к очередному легковесному ситкому. «Sex and the City рассчитан на поверхностного зрителя», «Эта длинная и бессмысленная лента оказывает больше влияния на психику масс, чем самые шокирующие документальные фильмы. Зрители начинают говорить, подражая звёздам сериала – четырём нарциссическим личностям, которые увлечены лишь любовными похождениями, обедами и покупками» – такие отзывы можно было прочитать двадцать лет назад. Почему же, оглядываясь, мы неожиданно понимаем, что в шести комедийных сезонах обозначился гораздо более глубокий конфликт, чем мы представляли себе в 90-е? Это не просто про поиск половинки на фоне бесконечных ланчей, выгулов Manolo Blahnik и воспевания коктейля Cosmopolitan, но и про точку невозврата всей социальной парадигмы.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Четыре женских типажа отчасти рисуют собирательный образ Америки. Шарлотта – традиционная буржуазность, Миранда – протестантская тяга к справедливости и трудоголизм, Саманта – свободолюбие и напор пионеров-первооткрывателей, и наконец, сама колумнистка Кэрри, описывающая похождения четвёрки, – открытая впечатлениям молодость Нового Света. То, что Кэрри Брэдшоу ведёт свою откровенную колонку не в заурядном таблоиде, а в респектабельной The New York Times, – немаловажный по замыслу факт. Сериал вышел на экраны 6 июня 1998 года, когда на фоне американского пуританства появился некий просвет. Новое отношение к себе с некоторой иронией. Возникает целый пул мужских журналов: Maxim, FHM, Loaded, где звёзды первой величины начинают фотографироваться и давать интервью с редкой откровенностью. Всё во многом оборвётся 11 сентября 2001 года, когда при террористических актах погибнут люди и башни-близнецы, а сама недолгая Belle Époque относительного благополучия 90-х даст первую трещину.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Сейчас такой сериал невозможен, пожалуй, ни в одной стране, включая саму родину телепроекта. После дела Вайнштейна, развернувшихся скандалов с харассментом и движения #MeToo паттерны допустимого в отношениях меняются, и те ролевые модели, которые во многом были сформулированы сериалом, размыты.

Действительно, «секс по-старому» едва ли допустим: в нём обнаруживается слишком много морального и физического насилия. В сериале, который мы пересматриваем, мужчины позволяют себе то, против чего сегодня выступают, кажется, все. К женщине там можно прикоснуться без спроса, сделать двусмысленные комплименты. В новом мире уже никто не ходит на каблуках, не ловит такси на улицах, поменялся и способ поиска партнёра: теперь это Tinder и масса других приложений. Правда, никто не формулирует, как общаться в изменившихся обстоятельствах? Как ухаживать? Как, в конце концов, убедиться, что это по взаимному желанию? Мужчины закономерно боятся социального остракизма, да и женщины в растерянности.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мы пытаемся привнести в отношения политкорректную модель, форму которой не до конца представляем. «На смену любой революции приходит контрреволюция, – замечает юнгианский аналитик Лев Хегай. – Маятник обязательно качнётся в другую сторону. Сексуальная революция, инициированная модернистами и психоанализом, зрела на протяжении всего XX века, чтобы проявиться в свободной любви хиппи 70-х и 80-х. Сериал Sex and the City – уже эхо большого взрыва. Однако, как выяснилось, сексуальное раскрепощение не сделало мир лучше и не помогло людям в решении их глубинных проблем. Сексуальность оказалась переоценённым товаром».

Сериал стал своего рода точкой отсчёта грядущих социальных изменений. События 11 сентября обострили проблему безопасности, а это, в свою очередь, по спирали раскрутило ещё две важные темы сегодняшнего дня – экологии и мигрантов, которые также рисуются угрожающими нашему благополучию. Казалось бы, как это связано с комедийным сюжетом ситкома? «Мы отчётливо видим, как из-за потери чувства безопасности снижается наша жизненная энергия и либидо, – считает юнгианский аналитик. – Люди начинают бояться жизни и секса как её неотъемлемой части и замыкаются в себе». Оттого и прежние сюжеты городской жизни не воссоздаваемы.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Новый консерватизм не связан с возвратом к протестантской этике, где, в конце концов, пропагандировались религиозность и семейственность, которых мы точно не наблюдаем. Просто наступила эпоха нарциссизма, когда космополитичные жители большого города не следуют никакой этике и хотят лишь жить для себя. В сериале образ нарцисса гротескно олицетворяет Саманта, в то время как остальные всё-таки стремятся к отношениям со взаимными обязательствами и ответственностью сторон. Однако если у героини периода девяностых сполна хватало жизненной энергии и на работу, и на подружек, и на сексуальные приключения, то современные последователи жизни соло не только не «пускают корни», но и отказываются от секса. У них очевидно не хватает на это сил и запала. «Присутствие партнёра как Другого не предусматривается в жизни нарцисса. Отсюда отвращение к харассменту как навязчивому вторжению этого Другого в закрытый мир одиночки, – утверждает Лев Хегай. – Нарциссы с очевидной тревогой терпят присутствие Других. Неудивительно, что и тема секса как соединения с непохожим на себя в кино больше не востребована. Зато мы видим массу фильмов про его уничтожение в виде вампиров, зомби, террористов, инопланетян или восставших роботов».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Когда же нам ожидать ленты, которая снова обозначит интерес к сексу и отношениям и сформулирует новые ролевые модели? И ожидать ли вообще? Что ж, в конце концов, прогноз Саманты: «Как это – бар, в котором нельзя курить? Может быть, скоро нам и сексом запретят заниматься?» – сбылся пока только наполовину. Курить нельзя. В остальном – выбор за нами.

Фото: Getty Images