Швейцария навсегда
-Швейцария — страна туризма и отдыха, — сказала мне дородная дама за ужином в ресторане отеля Victoria Jungfrau в Интерлакене. Я кивнул и потрогал вилкой превосходную баранину. В этот момент из-за колонны в другом конце зала появился кудрявый, очень молодой человек в круглых очках — так выглядят пытливые европейские студенты. Он толкал перед собой столик на колёсиках наподобие чайного. Столик источал сильнейший смешанный аромат. Молодой человек в круглых очках оказался потомственным сыроваром, представителем династии. Подойдя к нам и церемонно поздоровавшись, он принялся угощать нас сырами и рассказами о сырах. Один из сыров был изготовлен по специальному заказу отеля Victoria Jungfrau.
— Швейцария — страна сыров? — спросил я свою собеседницу.
— Вне всякого сомнения, — ответила она и принялась за сырную тарелку.
Эта короткая беседа могла со стороны показаться смешной. У Довлатова есть миниатюра о русском эмигранте, решившем блеснуть перед лос-анджелесским таксистом своим знанием английского языка. «Is Los-Angeles a big city?» — спрашивал он. «Yes, sir!» — с готовностью отвечал таксист. «Is California a big state?» — звучал следующий вопрос. «Yes, sir!» — следовал немедленный ответ. «Is America a big country?» — не унимался эмигрант. «Yes, sir!» — проявлял терпение таксист. В самом деле, Швейцария — страна туризма и отдыха, но это не объясняет, чем она отличается, например, от Турции. А тот факт, что Швейцария — страна сыров, не отменяет справедливости такого же замечания по поводу Франции. Определения можно множить. Швейцария — также страна часов, страна шоколада и страна надёжной банковской системы. Все эти трюизмы неоспоримы, но чтобы убедиться в их неоспоримости, вроде бы нет нужды отправляться в Швейцарию.
Однако в Швейцарию, мягко говоря, ездят. Возникает глупый вопрос: зачем? Причём возникает он гораздо чаще именно у тех, кто ездит, чем у тех, кто ни ногой. На вопрос этот можно дать несколько глупых ответов: природа, перочинные ножи, сыры, дорогие часы, недорогие часы, шоколад горький чёрный, шоколад молочный. Все эти ответы сводятся к одному, ещё более глупому: Швейцария — страна сувениров. К моменту отъезда пышная природа сужается до размеров открытки, а сырная тарелка — до 100-граммового подарочного кусочка из duty free. Простой турист в Швейцарии неизбежно превращается в мелочного мещанина: он лишён пляжей Красного моря, с которых привык увозить загар, чтобы хвастать знойным песком пирамид под снегом холодной России. И вот он везёт домой маленькую пепельницу с белым крестом на красном фоне. Туристу непростому тоже нелегко: «духовки» в традиционном европейском понимании в Швейцарии маловато. И он везёт открытку с изображением могилы Эразма Роттердамского в Кафедральном соборе Базеля. Есть ещё турист с ясной и конкретной целью. Например, с целью покататься на лыжах. Но даже самые большие поклонники горных лыж, отправляясь в Швейцарию, никогда не говорят: «Мы едем кататься на лыжах». Они говорят: «Мы едем в Швейцарию».
Город Интерлакен расположен между озёрами, что и следует из его названия. Из окон отеля Victoria Jungfrau видна гора Jungfrau, и не она одна. Альпы справа, слева, со всех сторон. Преклоннейшего возраста господа и дамы сидят в креслах на веранде отеля, время от времени поправляя пледы пигментными руками. И молча смотрят на горы. Лица их выражают абсолютное, медицински чистое умиротворение. Глядя на них, невозможно не вспомнить из Гёте — «?ber allen Gipfeln ist Ruh»: «Горные вершины спят во тьме ночной // Тихие долины полны свежей мглой, // Не пылит дорога, не дрожат листы, // Подожди немного — отдохнёшь и ты». В мире, думал я всегда, есть несколько крупных столиц с чётким и ясным предназначением: в Лондоне делают бизнес, создают себе имя, сколачивают капитал и обрастают связями. В Париже развлекаются с достоинством и тщательно отмеренной толикой удали, которую при желании можно выдать за гедонизм. В Риме с благоговением проваливаются в пропасть между сложнейшим и простейшим. Но есть целая страна, предназначенная для того, чтобы проводить там остаток дней. Это Швейцария. Вид безмолвных и бездвижных, как гладь озёр, стариков на веранде отеля Victoria Jungfrau поначалу почти окончательно утвердил меня в этой мысли. Марк Твен, один из первых гостей Victoria Jungfrau, в те годы — маленького пансиона, вероятно, страшно скучал здесь — американский писатель любил жизнь. Но на следующий день я встретил тех же стариков в ресторане Piz Gloria на горе Шильтхорн. Они были в лыжных костюмах и поедали завтрак Джеймса Бонда (омлет с беконом, запиваемый бокалом шампанского). Их сосед по столу, американец, громогласно рассказывавший, что собирается в Петербург, потому что его очень интересует Эрмитаж, осведомился, в каком отеле они остановились. Они ответили. «Но ведь можно было поближе!» — возразил сосед и завёл глаза под лоб. «Я недавно открыла для себя прелесть спа-процедур», — кокетливо заявила старушка и засмеялась.
При Марке Твене спа-процедур здесь, конечно, не было — спа площадью 5500 квадратных метров открыли в 1992 году. Однако, слава богу, глупое прозвище «страна прелестных спа-процедур» за Швейцарией пока не закрепилось.
Какое же закрепилось? Этот факт, вы будете смеяться, интересует самих швейцарцев. В Невшателе один профессор спросил меня прямо: «С чем в России ассоциируют Швейцарию в первую очередь?» Чтобы избежать чересчур банального ответа, я сказал: «Россия — страна крайне политизированная, поэтому Швейцария ассоциируется в России в первую очередь с нейтралитетом». Профессор усмехнулся. Мы сидели в ресторане отеля Beau-Rivage и смотрели сквозь оконные стёкла на Альпы. Мы по-туристически теряли время, находясь на территории кантона Jura, — того самого, по которому пролегает Watch Valley — «путь точности». «Швейцария тоже политизирована, — ответил профессор, окидывая ресторан взглядом так, чтобы официант не воспринял это как требование подойти. — Например, мне кажется, что мы сделали большую ошибку, не вступив в ЕС». «Почему?» — спросил я, приготовившись услышать длинный и предсказуемый монолог на тему общеевропейских ценностей. «Потому что тогда все институции, которые сейчас базируются в Брюсселе и Страсбурге, были бы сосредоточены здесь», — и профессор улыбнулся обезоруживающе довольной улыбкой и добавил: «Рекомендую Вам гольф-клуб Les-Bois», — сказал он. Может, разговоры о политике в Швейцарии принято вести за партией в гольф. Так или иначе, нейтралитет — это следствие надёжной защищённости, а не наоборот.
Возможно, покойный Сапармурад Ниязов, объявивший свою страну нейтральным государством, о чём-то догадывался. Талибы не тронули его газовых месторождений. В каракумских степях выросли сверкающие гостиничные громады из стекла и бетона. Но среднеазиатская Швейцария не вытанцовывалась, отели пустовали. Как не вытанцовываются пока «подмосковная Швейцария», «русская Швейцария», «казахстанская Швейцария» и десятки других «Швейцарий». Под всеми этими названиями выступает нечто буколическое, безмятежно-спокойное, этакая деревенька, словно сошедшая с незатейливого холста. Её можно много раз представлять себе, но нельзя повторить. В самой Швейцарии есть музей под открытым небом Ballenberg, неподалёку от Бринца. Из каждого кантона в разобранном виде сюда привезли по крестьянскому домику — с обстановкой и утварью. И теперь туристы имеют полное представление о быте и укладе швейцарского крестьянства. Швейцарские элиты тоже демонстрируют открытость: к примеру, в зал заседаний городской ратуши Базеля можно войти и сесть за простой деревянный стол. Зато интерьеру конгресс-холла базельского отеля Les Trois Rois могла бы позавидовать Организация Объединённых Наций. Швейцария — страна высочайшей отельной культуры. Об этом сказано в любом, даже самом завалящем путеводителе по стране. Сама по себе эта фраза мало что объясняет. В чём состоит эта культура? Пульт интерактивного меню в номере в Les Trois Rois — это показатель уровня отельной культуры или всё же уровня технического прогресса? В соседнем номере жили русские. Всю ночь они пели песни, пили, чокались, разговаривали зычными голосами и раскатисто хохотали. Наутро я поинтересовался у портье, почему посланцы энергетической сверхдержавы не были призваны к порядку. «Видите ли, — ответил портье вежливо, но суховато, — никто из постояльцев не пожаловался. Так что у нас не было никаких оснований нарушать личное пространство этих господ». Вся штука, похоже, в том, что никакой специальной отельной культуры не существует. Существует просто культура, в том числе культура поведения. Отельная культура — это не скатерть-самобранка, не ковёр-самолёт и не кофе в постель. Это взаимное уважение, важнейшее в условиях любого общежития качество. В конечном счете, именно высокий уровень так называемой «отельной культуры» позволил крохотной стране из 24 кантонов, каждый из которых имеет собственную конституцию, стать образцом цельности.
Отель Les Trois Rois стоит на берегу Рейна. Если переправиться через реку и подняться к Кафедральному собору, можно увидеть и Францию, и немецкий Шварцвальд. Во Францию мне даже советовали съездить — прямо на границе есть маленький ресторанчик, где подают вкуснейшего ягнёнка. Границы в Швейцарии — обособленнейшей стране — ощущаются с трудом. Особенно границы культурные. Роль самобытной культурной традиции, национальной «литературы и искусства» выполняют государственные языки. Швейцарская кухня, как опять же указано в любом путеводителе, — хорошо организованный микс из немецкой, итальянской и французской. В базельском ресторане Chez Donati я приметил высокого старика, своего соседа по Les Trois Rois. Он сидел за столиком со своей женой, судя по всему, своей ровесницей. Одетые слишком тепло для этого времени года, оба механически жевали лобстера. Я вежливо кивнул.
— Вы видели Прометея, нарисованного на стене городской ратуши? — спросил вдруг меня старик, перегнувшись через стол.
— Да, конечно.
— Он нарисован возле окна, за которым располагается департамент пожарной охраны, — сообщил старик и весело захохотал.
— А откуда вы знаете? — спросил я.
— Я много лет подряд приезжаю в Базель из Лозанны. И всё время останавливаюсь в Les Trois Rois.
— Почему?
— Я чувствую себя тут моложе, — ответил старик. — Не знаю даже, почему.
Его супруга вежливо улыбнулась искусственными зубами отменного качества.
Наутро я увидал их вновь. Через стекло. За окном моросил дождь. Выходить на улицу не хотелось, и после завтрака я вернулся в номер. И увидел, как они совершают пробежку по набережной Рейна. В спортивных костюмах. Швейцарцы отнюдь не помешаны на здоровом образе жизни: на мой недоуменный вопрос об отсутствующем запрете на курение в ресторанах шеф-повар итальянец ответил исчерпывающе: «Этот психоз нас не касается». Вообще довольно трудно вообразить, чтобы швейцарец был на чём-нибудь помешан. Будь то туризм, отдых, сыры, Альпы, кухня, отельная культура или государственные границы. Эту высокую привилегию швейцарцы оставили нам, иностранцам. Равно как и привилегию удивляться. Удивляться тому, что можно ездить из Лозанны в Базель, чтобы в чопорных интерьерах старинного отеля почувствовать себя молодым. Или тому, что Набоков много лет прожил в отеле в Монтрё.
Или тому, что Фридрих Дюренматт, немецкоязычный швейцарский драматург, под конец жизни переехал во франкоязычный Невшатель. Выражение «гений места» для каждого имеет сугубо личный, потаённый, труднообъяснимый смысл. Ясно одно: маленькой Швейцарии тесновато в убогом «туризме и отдыхе».