Юрий Башмет: «Мы не должны уподобляться дуракам, которые запретили русскую культуру»

У меня нет распорядка дня как такового, чтобы встал, сделал зарядку... Какой распорядок, когда весь год гастроли? Дома в Москве из-за постоянных перелётов у меня вечная бессонница. Под утро удаётся заснуть, и то с таблетками, а просыпаюсь в час-два дня. Вылетая на гастроли, вскакиваю в 7 утра, прилетаю, скажем, в Сибирь (не говоря уже про другие континенты), добираюсь до отеля и — досыпать до репетиции. В 4-5 вечера репетиция, после концерта – ужин, последние лет 10-15 либо с мэром и министром культуры, либо с губернатором и его командой. Ужин, как вы понимаете, такой, что не задумываешься о завтрашнем дне. А он наступает внезапно: в 8 утра вскочил и снова в аэропорт...

Разбирал я однажды подарки на день рождения и нахожу две одинаковые зажигалки S.T. Dupont. Одну из них подарил своему близкому другу, бизнесмену Игорю Реничу, ныне покойному, он как раз их коллекционировал. На следующий день он мне подарил другую модель, у него тоже было две одинаковых. Вот так я стал коллекционером, а с Реничем у нас по умолчанию сложилась традиция: если вижу где-то новую модель, покупаю две, и он делал так же.

Однажды в Милане я сидел в кафе на веранде и увидел рядом бутик S.T. Dupont. Вошёл, посмотрел, ничего интересного не нашёл, сел обратно пить кофе. Тут ко мне подходит хозяин магазина: «Я заметил, ваш интерес к "Дюпон", но вы ничего не купили. Вы коллекционер? Тогда пойдёмте». В бутике он вынул из-под прилавка деревянную коробку с коллекцией одного пожилого человека. Я купил у него несколько редчайших лимиток: с изображением Исаакиевского собора, кафедрального собора во Флоренции, Наполеона, Фредди Меркьюри с его знаменитой росписью.

Ну а вишенка на торте — подарок от детей, золотая зажигалка с моим автографом. Я обычно пишу «Con amore», то есть «С любовью», и мой фирменный альтовый ключ с фамилией. Её достаю к Новому году. Есть и настольная зажигалка в драгоценных камнях, близкий друг подарил, а есть подаренная Иосифом Давыдовичем Кобзоном, очень ей дорожу. Всего в коллекции около 35 штук, хотя за годы многие потерялись.

Как говорил мой гениальный учитель Фёдор Серафимович Дружинин: «Кто такой альтист? Скрипач с тёмным прошлым». У нас так заведено: неважный скрипач становится альтистом, плохой виолончелист переключается на контрабас, а уж если и там всё плохо, тогда в дирижёры. Мой случай — исключение, меня приняли в музыкальную школу для особо одарённых детей, но свободных мест по классу скрипки не оказалось и мне предложили перейти на альт. Родители в любом случае были счастливы: я не стал бандитом, а занимался классической музыкой. Так и повелось.

А дальше помогли мне The Beatles и Владимир Ильич Ленин. «Битлы» — тем, что распались не вовремя (я видел себя гитаристом), а Ленин — тем, что вовремя случился его 100-летний юбилей. По такому случаю в 1970 году в Киеве объявили всеукраинский конкурс (надо сказать, на Украине было немало мощных музыкальных школ). Я приехал, но оказался единственным альтистом, кругом одни скрипачи, виолончелисты, пианисты. Мой педагог Нина Леонидовна Вишневская устроила скандал: ребёнок готовился, а вы его без конкурса хотите оставить! Ну что же, решили меня выпустить вместе со скрипачами.

В итоге я набрал самый высокий балл. Председатель жюри заявил: «Если хотите, чтобы сейчас родился новый анекдот в мировой музыке — альтист переиграл всех скрипачей! — то давайте ему первый приз». В финале оказались шесть человек, так что всех назвали победителями. Вот этот конкурс всё определил. Маме стало ясно, что мне надо поступать в Московскую консерваторию. Мне вообще очень повезло с родителями.

Есть знаменитая фраза преподавателя Петра Соломоновича Столярского: «Мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые мамы». Вспомнил как раз любопытную историю: готовлюсь я к тому ленинскому конкурсу, быстро выучил свою программу, а впереди ещё полтора месяца, нужно продолжать заниматься. Обидно было бездарно стоять эти часы только ради того, чтобы мама на кухне думала, будто я занимаюсь... Я поставил на пульт книжку «Три мушкетёра», вожу смычком, а сам Дюма читаю. Но в какой-то момент подумал: интересно, а мама понимает, что я халтурю? Решил её проверить: подобрал тремя-четырьмя нотами слово «мама». Это ведь не просто два звука, между ними есть еле уловимое глиссандо. Несколько минут наигрывал, и вдруг заходит мама и спрашивает: «Ты меня звал?»...»

Мы не должны (это мое субъективное мнение) уподобляться дуракам, которые запретили русскую культуру. Что нам, перестать играть Баха или Шопена? В то же время я случайно увидел в новостях, что в «Ла Скала» сезон открывали оперой «Борис Годунов». И это великий Мусоргский. Урсула фон дер Ляйен и Жозеп Боррель сидели в центральной ложе, вот такая показуха. В Лондоне «Щелкунчик» сейчас идёт бесконечно, делает огромную кассу.

Где-то за месяц до Нового года я воздерживаюсь от алкоголя. Мне это нетрудно. Есть музыканты, которые вообще стараются не прикасаться к рюмке. Например, два великих скрипача, Гедеон Кремер и Вова Спиваков. Но это исключения. Самые естественные отношения со спиртным из великих скрипачей были у моего друга Олега Кагана (его, увы, давно уже нет в живых) и Вити Третьякова.

Выпить после концерта при обоюдном желании — нормальная практика. Перед концертом — никогда. Хотя, нет, бывало: как-то раз перед выступлением легендарный Святослав Теофилович Рихтер заставил меня выпить коньяку — две рюмки, но большие. И должен заметить, на сцену я вышел без волнения. Но как только мне нужно было добраться до кульминации, выяснилось, что какой-то клапан закрыт, связь с космосом потеряна. За ужином Рихтер очень любил красное вино. Бутылки на двоих нам всегда было мало, но неудобно же сказать: «А, может, ещё выпьем?»

С [Мстиславом] Ростроповичем прекрасно бывало после концерта выпить водочки. Причём он гурман — всегда пил с хорошей закуской и бешеным количеством шуток и анекдотов. Год не могу точно вспомнить, но то было время, когда Солженицын жил на даче Ростроповича. Вот тогда ходил анекдот, как Ростропович с Рейганом стали мериться, у кого быт богаче: машина, дом, дача и так далее. Победил Ростропович, заявив: «Зато у вас нет садовника, лауреата Нобелевской премии!»

Смотрите, Рихтер считался очень сложным в общении, хотя его требования были вполне оправданны. Например, он просил, чтобы во время концертов фотографировали без вспышки, это его отвлекало. В Париже, в Театре Елисейских полей был знаменитый случай. Выходит Святослав Теофилович, а у сцены устроился фотограф. Рихтер подошёл, опустился на колено и говорит: «Вы знаете, я договорился, чтобы во время концерта не было фотографа, вам лучше уйти». — «А мне дирекция разрешила». — «Вы не поняли. Тогда не будет концерта».

В общем, он бухнул по роялю двумя кулаками и ушёл на Елисейские поля. Моросил дождик. Его догнала менеджер, француженка, подружка его возрастная: «Слава, ты меня убиваешь!» — и упала на колени прямо в лужу. «Хорошо, не плачь, пойдём, но ты должна им всё объяснить, а то опять скажут, что Рихтер сумасшедший!» Он сыграл очень яркий концерт. А потом услышал в артистической какой-то шум.

Оказывается, фанаты стали бить этого фотографа. В итоге Рихтер его спас и повёл ужинать. А вы говорите, звёздная болезнь... Разницы между мной на сцене и вне сцены нет, я везде одинаков. Иначе буду лгать, либо в музыке, либо в жизни. Вероятно, меня так воспитали. На сцене я стараюсь отгонять от себя лишние мысли, потому что я в контакте с гением, с автором. Вот и всё.

Есть два лучших комплимента, которые я услышал за жизнь. Первый от легендарного американского скрипача Айзека Стерна, это как у нас Давид Ойстрах или Яша Хейфец. Мы встретились впервые в Париже в 1988-м в отеле Le Royal Monceau. По-русски он говорил с одесским акцентом. В 9 утра звонок: «Доброе утро! Мой номер такой-то, приходи с инструментом». Я дико волновался, он легенда. Вот я вошёл, он с сигарой, в махровом халате: «Кофе будешь?» — «Да». — «Куришь? Кури». Значит, кофе, печенье, сигареты. Мы начали играть, через минуту он остановился и говорит: «Кто тебе ставил правую руку? Это лучшая правая рука в мире, шо я видел в жизни!» Руку ставила Зоя Мерцалова, моя первая учительница.

А второй комплимент от Ростроповича. Мы встретились в Милане, поужинали, вот он тогда сказал: «Замечательно играешь, ты сделал для альта то, что я сделал для виолончели. Так что я запрещаю альтовые анекдоты, как минимум, на полгода, до нашей следующей встречи!»

Друзья спрашивают, зачем я играю концерты на Новый год и в день рождения. Нет бы как все нормальные люди, сел, отметил с семьёй. Мол, за год у меня и так больше 200 концертов. Ну что ж, однажды я так и сделал, остался дома. И знаете что? Уже к восьми вечера меня клонило в сон! На концерте об этом не может быть и речи, там я на взлёте.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Хочешь следить за событиями в мире роскоши? Подписывайся на «RR Россия» в Telegram и «ВКонтакте».

Фото: Ольга Тупоногова-Волкова