СССР против США: как жила советская и американская элита в 1920-х?
Джироламо Савонарола был сыном интеллигентных родителей. Отец хотел видеть его врачом или учёным, как и пристало в Средние века падуанцу из хорошей семьи, но Савонарола бежал из дома и стал монахом-богословом, яростно проповедуя аскетизм и обличая грехи. Фактически он был итальянской средневековой духовной скрепой, и нельзя сказать, чтобы его усилия пропали.
Сначала дамы перестали надевать в церковь украшения, а потом образовались отряды фанатичных подростков, которые врывались в дома и конфисковали предметы роскоши, предаваемые сожжению на площадях. В огонь бросали всё: дорогую одежду, редкие книги и даже зеркала. Боттичелли лично швырнул в костёр несколько своих картин. Традиционные ценности ярко воссияли в очищающем пламени.
С тех пор прошло более 500 лет. Савонарола проиграл по всем фронтам. Поклонение роскоши стало культом, отправляемым со всей строгостью. Индустриализация форсировала все процессы, и наблюдать за эволюцией роскоши, начиная с 1920-х, – одно удовольствие.
В США эти годы стали временем массового товара, а значит, и массового потребителя. Массовым стало радиовещание, за ним последовал кинематограф. Если в 1922 году в США было 576 радиостанций, то в 1927-м уже 733. Если в 1910 году 70% фильмов производилось на родине братьев Люмьер, то в 1920-е массовая американская киноиндустрия восторжествовала. Роскошью перестали быть поход в ресторан и домашний телефон. И если в начале ХХ века в США холодильник стоил невозможные 900 долларов, то уже в 1927-м General Electric создаёт первый массовый холодильник, к изобретению которого приложил руку Альберт Эйнштейн. А в 1921 году Аксель Веннер-Грен выпускает первый компактный пылесос: цилиндр на колёсиках, оснащённый гибким шлангом.
Перерождение вчерашней роскоши в массовый продукт определило новый водораздел. Режиссёрское кино стало элитарным, рестораны поделились на народные и антинародные, автомобили тоже. В романе Доктороу «Рэгтайм» Генри Форд приходит на свиноферму. Он смотрит на свиные туши, движущиеся на крюках, и изобретает конвейер. Если в 1912 году было выпущено шесть тысяч Ford Т, то через 10 лет годовой объём подобрался к миллиону. Но, скажем, автомобильная марка Jaguar, появившаяся в 1922 году под именем Swallow, изначально стартует как элитарная.
Свободной от градаций роскошью в 20-е была частная авиация и употребление спиртного. Последнее объяснялось сухим законом, первая осталась роскошью до сих пор.
Несомненным атрибутом элиты считалось и обладание искусством. Когда Джон Рокфеллер приобрёл «Богоматерь с младенцем Христом и святым Иоанном Крестителем» Боттичелли, её стали называть «Мадонной Рокфеллера». При этом миллионер был неприхотлив в одежде и еде. Мейнстримными были представления о богатстве у его современника Аль Капоне. Приезжая в отель «Арлингтон» в Арканзасе, он снимал целый этаж. У Аль Капоне был бронированный Cadillac, позже перешедший в кортеж президента Рузвельта.
В 1920-е обеспеченный американский класс открыл для себя новую игрушку – оккультизм. Серебряные инкрустированные кресты, ножи, пули и щипцы для извлечения клыков у вампиров стали редкими, но востребованными аксессуарами. Одновременно появляются дорогостоящие приспособления и более практического свойства – например, устройство для исправления носа, новинка 1921 года, и регулируемый металлический шлем-сетка: его надевали на голову, чтобы понять, насколько правильны черты её обладательницы, после чего за дело брался врач-косметолог.
В СССР в это время – всеобщая бедность, оформленная функционализмом и приправленная отчаянным модернизмом. Коллективный труд диктовал императив: быт тоже должен быть коллективным. Конструктивистские дома-коммуны идеал воплотили, поэтому роскошью стали отдельная ванная комната, отдельная кухня и даже плита: готовили на примусах. Массовые товары становятся в СССР товарами коллективного пользования.
Один телефон и одна радиотарелка на коммуналку, бывшую барскую квартиру. Поход в кино – в агитационных целях. Столовая вместо ресторана. Автомобиль – служебный, и только у самых больших начальников. Большинство совграждан носит одежду, как сейчас бы сказали, в стиле милитари: кожаные куртки и юнгштурмовки (гимнастёрки с отложным воротником). Весь этот военторг – вполне unisex. Девушки отличаются от юношей лишь красными косынками и прямыми юбками.
Развернувшийся НЭП приносит не аристократическое, а мещанское представление о роскоши. Стиль мадам Грицацуевой торжествует. Пресса упоминает о нэпманах со смесью любопытства и гадливости. В «Огоньке» пишут про мадам Папкову, супругу известного нэпмана, отдыхавшую на Клязьме: у других дам по три браслета на каждом запястье, а у Папковой – по четыре, и ещё на ноге, и она плавает, не снимая их, да ещё в бриллиантовых серьгах и кольцах.
Мотовство для нэпмана – достоинство: московский делец, торговавший соболями в 1926 году, проиграл друзьям в карты несколько сот шкур, зато заслужил уважение. Избыточный вес – маркер достатка. Нэпманы – будто ожившие карикатуры на империалистов. Особый шик – иметь при этом отношение к искусству, например к театру. Меценатство бесхитростно: раз плачу, то и ворочу. Новониколаевский нэпманский театр «Интимный» ставит пьесы «Тёща в интересном положении», «Вагон папаш у одной мамаши», «Семь старичков и одна девушка». Роскошью в прямом смысле непозволительной была прислуга, но один хитрый питерский нэпман нашёл выход: нанял слуг и выдавал их за близких родственников, покуда обман не раскрылся.
И всё же есть нечто общее между СССР и Америкой 1920-х годов. Советские стандарты не были совсем уж плоскостными. В этой системе координат было почти незаметное место для нишевого продукта. Вера Мухина разрабатывала эскизы платьев для артистов эстрады. Автоконструкторы с промдизайнерами сочиняли футуристические средства передвижения. Архитекторы выдавали один экспериментальный проект за другим.
Новая жизнь требовала новых форм, в которых отозвались бы энтузиазм и национальный подъём. Но в США экономические успехи привели к стремительному превращению избранных благ во всеобщие, а в СССР вся эта «мейерхольдовщина» заглохла едва ли не раньше НЭПа, вырождаясь в линии по производству товаров для номенклатуры. НЭП чувствовал за собой призрак прошлого и ещё как-то трепыхался, а революционные формы жизни оборвались, как струна. То было предвестие 1930-х – времени, когда начнётся расслоение советского общества на классы и возникнет новая роскошь.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Фото: Getty Images, Electrolux, GM Heritage Center, Diomedia, Timothy Oulton