«Ананда» СПА

Признаться, я слегка потерял счёт времени. Вернувшись утром из Непала, я устроился в «Империале» и немедленно отправился на экскурсию по знаменитому своей роскошью «отелю-музею». Я бродил по увешанным картинами широким гостиничным коридорам, изучал бары, рестораны и бальные залы, путешествовал по стилям и времени. «Империал» открылся в 1931 году, на излёте викторианства и пике моды на ар-деко, поэтому оба этих стиля, смешавшись с колониальными деталями, определили облик отеля. Гравюры, антикварная мебель, огромные хрустальные люстры, мрамор, позолоченная лепнина—всего этого здесь предостаточно, но всё соединено с невероятным вкусом и изяществом. В своё время The Imperial, наряду с рангунским The Strand, сингапурским Raffles Hotel и Great Eastern and Oriental в Калькутте, называли одним из «четырёх первых отелей на Востоке». Здесь квартировали 18 посольств, жила семья Неру, останавливались все коронованные особы; Ганди, лорд Маунтбаттен, Мухаммед Али и Неру, именно здесь договорились о разделении Индии и образовании Пакистана.

Естественно, что о времени тут забываешь—для этого в «Империале» созданы все условия, а ведь в восемь вечера я действительно должен был ужинать с мистером Ханна—человеком для индийской индустрии путешествий легендарным. Вместе с Раем Обероем Ханна создавал первые отели ставшей потом знаменитой на весь мир сети Oberoi Hotels and Resorts. Потом Ханна стал исполнительным директором Oberoi Group, советником премьера Раджива Ганди, президентом ассоциации турагентств Индии. Достигнув пенсионного возраста, человек-легенда решил поработать на себя и создал SPA-отель «Ананда в Гималаях», куда, собственно, я должен был отправиться на следующее утро. Мистер и миссис Ханна не могли оставить меня без ужина и напутствия, а я—неблагодарный—уже заставлял их ждать!

Наскоро переодевшись, я нашёл в холле слоняющегося ливрейного водителя, мы покинули территорию гостиницы и влились в бесконечный поток автомобилей, следующих по Народному бульвару столицы.

Индийское дорожное движение—особая тема. После делийского трафика московские пробки кажутся чем-то смешным и несущественным. Миллионы раздрызганных машин, рикши, мотороллеры, коровы, пешеходы, торговцы, водоносы—всё это сплавлено в жуткую, звенящую от гудков массу, которая живёт, то есть движется, по каким-то своим законам. Здесь—оставшееся в наследство от англичан левостороннее движение, но автомобили, конечно же, ездят по обеим полосам, постоянно обгоняют друг друга, выезжая на встречную. Зеркалами заднего вида почти не пользуются, для обзора есть помощник водителя, который сидит на соседнем с шофёром сиденье, высунув голову в окно, и подаёт едущим сзади сигналы рукой.

Наш лимузин, ловко обогнув неожиданно появившегося на полосе телёнка и чуть не задавив двух сикхов в чалмах, шикарно подкатил к гостинице Intercontinental, и я, опоздав на четверть часа, влетел в вестибюль. Меня уже ожидала молодая, по-европейски одетая женщина.

—Я Дэви, помощница господина Ханна. Господин Ханна просил подождать его в баре.

—Он уже здесь?

—Да, господин Геннадий, дожидаясь вас, господин Ханна с женой решили зайти к Bvlgari, это здесь же, в гостинице.

В этот момент я понял, что у Ханны уже нашлась как минимум одна причина меня невзлюбить. С другой стороны, его жена, вероломно воспользовавшаяся моим пятнадцатиминутным опозданием и затащившая мужа к ювелиру, могла, напротив, очень даже позитивно оценить мою неточность. Впрочем, супруги вскоре уже присоединились ко мне в баре, причём оба были явно довольны: на пальце председателевой жены сиял новый камень, сама жена сияла не меньше, а что может более радовать заботливого мужа, чем радость благоверной?

—А вот и мы! Славно, как славно, что вы приехали! Пойдёмте в ресторан—это лучший тандур в городе.

Пройдя через галерею ювелирных магазинов, мы очутились перед входом с вывеской «Бухара». Внутри было не продохнуть, причём все столы были, по преимуществу, заняты индусами.

—Видите, это не какой-нибудь там туристический ресторан—мы все сами сюда ходим.

Кухня «Бухары» располагалась прямо в зале, за большими стёклами. Десяток поваров в белоснежной униформе и огромных колпаках суетились вокруг печей-тандуров, поминутно закладывая в них цыплят, гигантских креветок, овощи, лепёшки. Необычайный аромат разносился по всему помещению.

Метрдотель щёлкнул пальцами, и вокруг нас в каком-то хороводе закружились бесконечные официанты. Кто-то спешил с горячими полотенцами, кто-то—со свежим гранатовым соком и ледяной водой. Один из поваров, покинув на секунду своё шоу «За стеклом», сам притащил вздувшиеся до размеров детского воздушного шара лепёшки. Невероятной красоты девушка принесла айран, другая красотка—овощи и традиционные закуски, которые полагается есть руками—бобы, карри, разные соусы. Потом настала очередь тандурных цыплят, лобстеров, баранины. Живот, принявший вид и размеры той самой надутой лепёшки, просил пощады, а ведь председатель в своей бесконечной болтовне ещё ни разу не упомянул о том, ради чего мы встретились в этот вечер. Наконец, к десятой, примерно, перемене блюд, Ханна вспомнил о своём детище:

—Вам предстоит завтра отправиться на берега Ганга, в священный для индусов город Ришикеш. Утром сядете на харидварский экспресс—это четыре часа по железной дороге, там вас встретит водитель, и ещё через полтора часа будете на месте, во владениях магараджи Техри-Гарвала. Там-то, в дворцовом парке, мы и построили нашу гостиницу, вы уже знаете её имя—"Ананда в Гималаях». Ришикеш и Ганг—внизу, примерно на тысячу метров ниже «Ананды». Надеюсь, вы проникнитесь красотой и святостью этого места.

Названия мест, перечисляемые Ханной, что-то смутно напоминали. Кажется, именно в Ришикеше The Beatles во время индийского тура застряли на три недели у своего гуру, поломав график гастролей и притянув к маленькому городку на Ганге внимание мировой прессы. Ещё мне говорили, что Ришикеш—центр йоги. Духовный и административный. Здесь сосредоточены десятки ашрамов—общежитий йогов, приезжающих сюда со всего мира для молитв, медитаций и, как у нас принято было говорить, обмена опытом. В Харидваре же раз в двенадцать лет проводится какой-то фестиваль, на который собирается по пять-шесть миллионов индуистов. Пожалуй, этим и ограничивались мои сведения о месте, куда предстояло отправиться.

—Вам понравится в «Ананде», обязательно понравится. Не забудьте про аарти—церемонию зажжения огня на Ганге и, если найдёте в себе силы, сходите пешком в наш храм, в Кунджапури—это часа четыре бодрым шагом, через пару деревень. Довольно большой подъём.

Взгляд председателя затуманился—то ли от съеденного, то ли от нахлынувших мыслей о прекрасном. Внезапно Ханна очнулся и проговорил, обращаясь как-будто бы к самому себе:

—Впрочем, сам я в храм пешком не ходил, слишком далеко, но вам советую.

Человек-легенда вдруг как-то засобирался. Засуетилась и свита—жена в новом кольце, PR-девушка Дэви, не сказавшая во время обеда ни слова, пара членов совета директоров, ещё какие-то люди. Сеанc коллективного гипноза, похоже, подошёл к концу.

Мы распрощались, и суетливый шофёр в ливрее отвёз меня обратно в «Империал».

После нескольких коктейлей в баре я пошёл в номер. Утренний поезд отправлялся из Дели в начале восьмого, а потому времени на сон и сборы оставалось совсем немного. Я уже поездил по индийским железным дорогам и имел о них довольно яркое представление. Духота и грязь, даже в первом классе—вот, что меня ожидало. Толпы на перроне, забитые под завязку вагоны второго класса, еле работающие кондиционеры, запах мочи—картинки путешествия поездом калейдоскопом сменяли друг друга уже во сне.

Утром коридорный принёс кофе и булочки, забрал багаж, и уже в шесть с четвертью я выехал из ворот «Империала». Водитель, подъехав к самому входу в здание вокзала, быстро сговорился с жилистым мужиком в красной рубашке и такой же чалме (униформа носильщика), который ловко взвалил на голову огромную сумку, повесил на оба плеча ещё по сумке и побежал к вагону. Приготовившись мысленно к бардаку на перроне, я был несказанно удивлён его пустотой и относительной чистотой. Тел, свертков, коров и прочих предметов, обычно в беспорядке разложенных на любом индийском вокзале, здесь не оказалось. Вагон, можно сказать, сверкал непривычной чистотой, а в проходе между большими креслами уже суетились официанты в крахмальной униформе. Каждому пассажиру первым делом предлагались горячая салфетка и бутылка гималайской воды. Белоснежные подголовники на креслах, свежие газеты, кофе в термосах—всё это ожидало путешествующего в Харидвар первым классом.

Точно по расписанию поезд тронулся, а официанты бросились разносить завтраки. Йогурт, хрустящие лепёшки, булочки, фрукты, непременные рис и горох с соусами, чай—всё это довольно разительно отличало харидварский экспресс от всех других поездов, на которых довелось покататься в Индии.

В Харидваре мне надо было самостоятельно найти носильщика и добраться до выхода со станции, где должен был ждать водитель из «Ананды». Дядька в красной рубашке и чалме, оценив багаж и сделав наценку на первый класс, отважно выдохнул:

—50 рупий (примерно 80 центов).

Проходившая мимо индианка грозно сверкнула глазами и затараторила что-то на хинду. Завершив тираду, дама в сари повернулась ко мне и почти приказным тоном безапелляционно сказала:

—Грабёж! Больше двадцатки это не стоит, хотя красная цена—десять рупий. Опомнитесь, не сорите деньгами!

Перспектива сэкономить пятьдесят центов согрела мне душу до такой степени, что я проворонил рывок носильщика с моей поклажей. Человек в красном уже нёсся в двадцати метрах впереди, прыгая по ступеням, ведущим на мостик. Я припустил за носильщиком.

На выходе из здания вокзала меня действительно ждал водитель. Белоснежный форменный костюм, такая же чалма, чёрная борода, начищенные, в тон бороде, ботинки—таким запомнился шофёр, встретивший меня в Харидваре.

Сумки перекочевали с головы носильщика в багажное отделение Pajero, я расстался с полусотней рупий, и мы отправились в путь. Полотенца с запахом мяты, ледяная вода—всё это ожидало меня на заднем сиденье внедорожника.

Равнинная дорога, несколько раз пересекшая Ганг, после Ришикеша вдруг резко сделалась горной и пошла вверх. Вскоре священные воды Ганга и город ашрамов остались внизу, зато по обеим сторонам шоссе появились плакаты, в занимательной форме призывающие не нарушать правила дорожного движения. Куда там! Лихач-водитель, распугивая гудком мартышек, мчал по узкому асфальтовому полотну со всей прытью истинного индуса, уверенного в разнообразной и увлекательной жизни после смерти. Опережая график, мы пронеслись сквозь городок Нарендра Нагар и с шиком подкатили к воротам, преграждающим проезд к типичному, богатому излишествами, сверкающему на солнце многочисленными зеркалами и оконными стёклами дворцу.

—Дворец Его Высочества магараджи Техри-Гарвала. Добро пожаловать в отель «Ананда в Гималаях».

Водитель скороговоркой выпалил приветственную фразу, миновал первый дворец и подъехал ко второму зданию, примостившемуся в тени большего собрата. На ступенях нас ждал полный человек в «костюме Неру». Для начала встречающий повторил уже сказанное водителем:

—Добро пожаловать в «Ананду в Гималях», дворцовый комплекс Его Высочества магараджи Техри-Гарвала!

На этих словах из-за спины толстяка вынырнула парочка девушек с непременными полотенцами в руках. Человек в жилетке и чалме тем временем занимался моим багажом.

—Я—директор отеля, Нареш Чанднани. Доктор Ханна звонил сегодня утром и рассказывал о вашей вчерашней встрече. Надеюсь, в «Бухаре» было как обычно хорошо.

Автоматически я добавил в коллекцию титулов господина Ханны и обращений к нему слово «доктор», занявшее своё место в ряду с «Его превосходительством», «председателем» и просто «сэром».

—О, «Бухара» выше всяких похвал.

—У нас тоже прекрасная кухня. Шеф Кумар—большой затейник. Его специализация—аюрведическая кухня и блюда королевского двора Гарвалов. Он, кстати, работал в лондонских «Дорчестере» и «Ритце». Я советую вам первым делом отправиться на ланч, а мы позаботимся о вашем багаже.

—Когда же процедуры в SPA? Я только и знаю, что ем—вы что, готовите меня на убой?

—Что вы! SPA—рядом с рестораном, но до процедур вы должны будете встретиться с доктором Гупта, главным здесь специалистом в аюрведе. Без его заключения мы не сможем найти для вас единственно правильные процедуры.

Директор чуть взмахнул пухлой ручкой, и из-за угла подкатил электоромобиль, на котором меня оттранспортировали в ресторан. Пройдя через пустой зал ресторана, я вышел на террасу, державшуюся, как потом оказалось, на ветвях деревьев. Официанты, не занятые обслуживанием гостей, вооружившись палками, гонялись по террасе за обезьянами. Обезьяны, чувствовавшие себя хозяевами ситуации в значительно большей степени, лениво отбегали от официантов и ввиду большой опасности перепрыгивали с палубы на ветки. Быстро и довольно вкусно перекусив, я отправился в номер.

Мой стандартный сингл моментально покорил огромным окном в ванной, удобной современной обстановкой и приятной террасой с видом на горы и Ганг. В гардеробной комнате для занятий йогой были приготовлены длинная свободная рубашка и индийские штаны—узкие внизу и широченные, на завязках в районе пояса.

Окно в ванной заслуживает отдельного рассказа. Большое, во всю стену стекло начинается от края стоящей вдоль него ванны и заканчивается у потолка. Днём, остывая в прохладной воде, можно изучать долину Ганга, лежащую как на ладони, вечером, когда горничная напускает горячей воды, растворяет в ней ароматные соли, бросает розовые лепестки, зажигает свечи, можно просто медитировать, а можно, задув свечи, следить за огоньками распластавшегося где-то внизу Ришикеша.

Не успел я разобрать сумки, как телефонный голос пригласил меня на свидание с аюрведическим доктором. Человечек в усах и синем френче посмотрел на меня и, заменив туманной фразой приветствие, пробормотал что-то вроде:

—Ага, питта. Проходите, я коротко расскажу вам об аюрведе—древней индийской холистической системе медицины, цель которой—не излечение больного, а превентивное недопущение болезни в тело и душу человека. Ayus на санскрите—"жизнь», ved—"знание». Учению аюрведы—больше пяти тысяч лет. Наша вселенная состоит из пяти элементов—небес, воздуха, воды, огня и земли. Комбинация этих элементов даёт всё сущее, в том числе, конечно же, и самого человека. Биоэнергия существует в трёх ипостасях или дошах: вата, питта и капха. Эти три ипостаси—тридоша. В вате преобладают небеса (эфир) и воздух, в питте—огонь и вода, в капхе—вода и земля. Понятно?

Как тут было не понять!

—Ну, есть ещё семь комбинаций, формирующих человеческие типы. Вы—чистая питта, без примесей.

Тут доктор Гупта почему-то мелко захихикал:

—Дайте же вашу руку, я посмотрю на ладонь и проверю пульс. Ночью просыпаетесь? Стул хороший? В детстве писались? На что жалуетесь?

Аюрведист выстреливал дежурные вопросы анкеты и, не дослушав ответа, быстро калякал что-то в моей карте. По всему было видно, что ему со мной всё стало понятно ещё в первые секунды, когда я только переступил порог его кабинета.

—Сделано! Я передам свои рекомендации в SPA и сам проведу вам некоторые аюрведические процедуры.

На столе у доктора зазвонил телефон.

—А, директор Холл. Мистер Геннадий уже ответил на все мои вопросы, можете забирать его!

Гэри Холл оказался Колином:

—Зовите меня Колин.

—А Гэри Холл, это что?

—Это полное имя. Итак, что вам наплёл Гупта? Нет, вы не подумайте, я к нему с нежностью отношусь. Вы у нас кто будете?

—Питта.

—Ну и славно.

Тут Колин по примеру доктора Гупты зашёлся в мелком смешке.

—Пойдёмте-ка я вам SPA покажу.

Мы миновали обязательный для всех SPA мира фонтан, заглянули в мужскую комнату и отправились смотреть кабинеты.

—Здесь делают тайский массаж, тут комната «Кама» для парных процедур, там льют масло на лоб, а в этой комнате—гидропроцедуры. Почему-то они не пользуются популярностью. А вот эта—моя любимая. Здесь ставят клизмы, промывают кишечник. Видите, тут нет ни окон, ни мягкой мебели—сплошной мрамор. А как иначе. После процедуры-то...

Тут Колина стал душить смех. Булькая и надрываясь, он попытался сказать хоть слово:

—...всё загажено бывает! Все стены! Они даже до сортира не успевают добежать!

Сотрясаясь от смеха, Колин вышел из своей «любимой» комнаты и, быстро завершив тур, вернулся к себе в кабинет и стал составлять график моих экзекуций.

Прежде всего мне предстояло встретиться с ещё одним специалистом—учителем йоги. Потом шли процедуры. Из аюрведических штук доктор прописал мне широдхару и абхуянгу. За красивым словом «абхуянга» скрывался синхронный массаж в четыре руки. В соответствии с моей конституцией было подобрано особое массажное масло. Один из мастеров вымыл мне ноги, в то время как второй слегка обкурил меня каким-то ароматным дымом, спел пару строк молитвы и звякнул в два буддистских колокольчика. Я взгромоздился на стол и индусы стали чётко и действительно синхронно делать массаж. Аюрведический массаж не требует силы, как, скажем, тайский или шведский. Цель абхуянги—подготовить тело и душу пациента к последующим процедурам, расслабить, улучшить самочувствие.

Не отказал я себе и в «старинной процедуре с использованием индийского мёда и сандалового дерева». Смесь из местного мёда, валерианы, ветивера, сандалового масла и ещё чего-то была нежно наложена на мою питту, после чего я был завёрнут, а моя голова—отмассирована. В финале шоу кашица была смыта с меня «потоками чистой родниковой гималайской воды»... из душа.

За полчаса до ужина с директором Чанднани я осмотрел вице-королевские апартаменты в старом здании гостиницы. Вообще-то говоря, все 75 номеров «Ананды» расположены в новом, специально выстроенном для гостиницы здании. И только один шикарный номер остался в магараджевом дворце. Когда-то Техри-Гарвалы, находясь в перманентном ожидании высоких гостей из столицы, выстроили для возможного приёма вице-короля второй дворец и роскошные покои в нём. На первом этаже разместились библиотека, бильярдная, гостиная и столовая, весь второй заняли апартаменты с огромной террасой и невероятно богатой отделкой стен, прекрасной мебелью, мраморными ванными. Всё это сохранилось и по сей день в слегка отреставрированном и приспособленном для сегодняшних нужд виде.

Из старых построек на территории дворцового комплекса остались дворец самого магараджи (он бывает здесь наездами), домик знаменитой проповедницы всеобщей любви Ма Анандамайи, бывавшей гостьей магараджи, и пара павильонов—идеальных мест для занятий йогой. От имени Ма Анандамайи, как можно догадаться, и пошло название всего санаторно-курортного комплекса. И в наши дни, кстати, поклонники Ма частенько собираются у дверей её жилища, чтобы, вызвав дух святой женщины, задать ей необходимые вопросы и получить желаемые ответы.

Точно так же и я, в попытке получить ответы хотя бы на один вопрос, а именно, смогу ли я осилить 14-километровый путь до храма Канджапури, пустился в путешествие по лесам и гималайским склонам. Рано утром, часов в семь, пока солнце не начало палить со всей своей страшной силой, я повстречал проводника, и мы отправились в путь. К исходу первого часа я мечтал об абхуянге, ещё через час—о ванне с прохладной водой, преодолевая последние три сотни ступеней, ведущих к храму, я мечтал уже только о циновке где-нибудь под кустом. Храм оказался небольшим, ярко размалёванным строением. Два почтенных старца в оранжевых хламидах позволили войти внутрь, повязали на руку красную шерстяную нитку, с чем и отпустили. Обратный путь я проделал на рыдване, когда-то бывшем джипом «Виллис». Идти назад на своих двоих не было сил, и одна лишь мысль о ещё 14 километрах доставляла мне невообразимые страдания. Впрочем, самое приятное в таких путешествиях, как известно, их окончание. К обеду я был в «Ананде», и—видят боги—я заслужил этот обед!

Поездка к Гангу на церемонию аарти была куда более приятной, хотя и подвела погода.

В назначенный срок у вице-королевского дворца меня ожидал высоченный, под два метра, сикх в белоснежном мундире и чалме. Вместе—он за рулём, а я на заднем сиденье—мы поехали вниз, в Ришикеш. Небо в тот вечер было хмурым, и на лобовое стекло внедорожника то и дело плюхались огромные капли будущего ливня.

Доехав до города, мы спрятали автомобиль во дворе одного из ашрамов и пошли к тому месту на реке, где всё и происходит. Сикх, расчищая всеми своими двумя метрами дорогу, подвёл меня к павильону у воды.

—Обычно церемония проходит под открытым небом, но сегодня такая погода...

Сдав обувь в специальную камеру хранения, мы, изрядно вымокнув, успели найти себе место под крышей павильона. Здесь уже распевались мальчишки из хора сирот, воспитываемых в ближайшем ашраме. Застучали барабаны, затренькал ситар, уже в полную силу запели хористы. На музыкальной коде священник зажёг масло в плошке. От этого огня загорелись другие лампы. Сотни людей, пришедших на церемонию, стали, впадая в транс, совать руки в огонь, радоваться ему, делиться этой радостью друг с другом. Насладившиеся огнём, бросались к реке и жадно глотали воду Ганга. Никакой ливень не мог помешать ни этому огню, ни этим людям.

Через полчаса всё закончилось: и дождь, и дикая радость, и музыка. Вместе с невозмутимым сикхом, в совершеннейшей темноте я добрался до машины, и мы снова потащились вверх—туда, где аюрведа доктора Гупты, кухня шефа Кумара, SPA Колина Гэри Холла, во дворец магараджи Техри-Гарвала.

Это был мой последний вечер в «Ананде». На следующий день я возвращался в Дели, оттуда—домой. Утром оказалось, что власти Харидвара затеяли какую-то профилактическую борьбу с лавочниками, а потому поезд на этой станции, скорее всего, остановиться не сможет. Мне были предложены два варианта—ехать на автомобиле три часа до следующей станции или же ехать на машине все 200 километров до Дели. Пустяк вроде бы, но такие расстояния в Индии преодолеваются за семь, а то и все восемь часов. Я предложил рискнуть и всё же поехать в Харидвар. Что мы и сделали. Через каких-то четыре часа путешествия на харидварском экспрессе я вернулся в столицу.

Ещё через несколько часов я уже сидел в аэрофлотовском «Боинге». Девушки подавали напиток забытого вкуса—шампанское, а капитан рассказывал что-то про полёт и безопасность. Индия, Непал, ставшие привычными широдхары и абхуянги, роскошь магараджевых покоев, соседство нищеты и богатства—всё это погружалось в глубину сознания. Ещё шесть аэрофлотовских часов, ещё бутылка шампанского—и я был дома.

Организация поездки: www.greozy.ru