Эпикуреец: Вино

ФРАНЦИЯ

Замки на песке—а также на глине и гравии

БОРДО

CHATEAU PETRUS

Петрюс—призрачный замок, да и не замок вовсе, если быть точным. Старенький двухэтажный домик, на котором было написано «Petrus», сейчас разобран на реконструкцию, а его символическую функцию взяло на себя обновлённое и с современным архитектурным изыском достроенное chai—производственное пространство винного поместья. Про это chai есть что рассказать. Здесь находятся знаменитые своей старомодностью цементные ёмкости для сбраживания, в которых, вопреки всем веяниям технического прогресса, всегда делался и, скорее всего, всегда будет делаться Петрюс. Винодел Петрюса Жан-Клод Берруэ придерживается принципов биодинамического виноделия. Это, в частности, значит, что он безусловно доверяет фазам луны и с большим подозрением относится к современным стальным чанам для ферментации. «Что-то в них неправильное с точки зрения магнетизма,—говорил он мне как-то.—Да и температуру они держат не так хорошо, как бетон». Про бетонные бродильные танки вспоминаешь во время вертикальной дегустации Петрюса—что-то неуловимое есть в текстуре этого вина, что повторяется из года в год, от урожая к урожаю. Какой-то особенный, щекочащий язык минеральный оттенок, идущий от земли...

История Петрюса—это success story ХХ века. Около ста лет назад о Петрюсе ещё почти никто ничего не знал. Около пятидесяти лет назад он ещё продавался по $5 за бутылку. Сейчас это самое дорогое вино Бордо, а его апелласьон Pomerol, не имеющий официальной классификации, считается едва ли не самым престижным в Бордо. Со своим маленьким виноградником из 11 гектаров и радикальными подходами к возделыванию лозы Петрюс стал прообразом и вдохновителем первых «гаражных» вин. (Хотя, в принципе, он является их оппонентом.) Он показал, какие возможности есть у микровинификации и какие чудеса может произвести самый тщательный, ручной уход за лозой. Когда в Петрюсе в первый раз прошёл «зелёный сбор» урожая (обрезание зелёных гроздей, которые не имеют шансов полностью вызреть), местный священник предал его владельцев анафеме.

Но когда дочь американских банкиров собралась замуж за тогда ещё совсем молодого «крестьянина» Кристиана Муэкса (нынешнего полноправного хозяина поместья), её родителей успокоили знатоки, сказав, что Петрюс в вине—это Пикассо в живописи.

Почему всё случилось именно так, нам, наверное, никто не объяснит. И никто уже точно не расскажет, почему недавно ушедший Жан-Пьер Муэкс, отец Кристиана, в своё время решил убрать с этикетки слово ChЙteau. Педантичный в вопросах виноделия и рассеянный во многом другом, Кристиан просто забыл у него об этом спросить.

CHATEAU LAFITE 1-ER GRAND CRU CLASSE

Если вино Пойяка, как считает Хью Джонсон, олицетворяет качества всех красных вин Бордо, то Шато Лафит—абсолютная квинтэссенция Пойяка. «Это возмужалый эстет, завораживающее сочетание силы и изящества,—пишет британский классик.—В наилучших своих проявлениях он поражает столь совершенной уравновешенностью, что никакой вечер не способен оказаться достаточно долгим для того, чтобы воздать ему должное». Лафит—одно из самых породистых вин мира. Сила породы здесь настолько велика, что всякий хоть сколько-нибудь чуткий человек оценил бы сходство двух Лафитов, урожаи которых разделяет несколько десятков лет!

Ротшильды, парижская ветвь этой знаменитой семьи банкиров, купили Лафит в 1868 году. Пройдя полосы головокружительных триумфов и досадных неудач, Лафит в 1974 году обрёл, кажется, лучшего своего хозяина. Ответственность за поместье принял на себя тридцатичетырёхлетний барон Эрик Ротшильд. В борьбе за качество своего вина он не боялся использовать самые передовые и нестандартные технические решения. Кажется, именно он придумал сушить виноград после дождя зависшими над виноградниками вертолётами... Так или иначе, но даже в блестящем окружении новой волны виноделов Бордо он сумел возвести свой замок на недосягаемую для других высоту. Плохих урожаев здесь уже просто не бывает, а выдающиеся теснятся в очереди за право называться великими.

CHATEAU HAUT-BRION, 1-ER GRAND CRU CLASSE

О-Брион—первый из винных замков, имя которого стало известно ещё в конце семнадцатого века. Сегодня пейзаж окрестностей О-Бриона меняется с угрожающей скоростью—пригороды Бордо приблизились вплотную к шато,—и всё же он остаётся одним из лучших замков левобережного Бордо. А многие считают его просто лучшим. Один из главных секретов его непреходящего качества—гравийная почва, уходящая вглубь почти на десять метров. Прорастая сквозь этот слой, корни виноградной лозы вбирают все те микроэлементы, которые составляют богатство вкуса вина и определяют его замечательную сбалансированность—между плодовыми и минеральными оттенками.

Жан-Бернар Дельмас, несколько десятилетий проработавший управляющим и главным виноделом этого поместья (сейчас он передал своё дело сыну), наколдовал какой-то непостижимый рецепт композиции своего вина из почти 400 разных клонов, которые насчитывает виноградник поместья. О-Брион магическим образом сохраняет свою ароматическую глубину и эволюционирует десятилетиями. Хью Джонсон в своей книге Wine Companion описывает О-Брион 1899 года и называет это вино «самым завораживающим кларетом», который он когда-либо пил.

Нынешние владельцы, семейство американского банкира Кларенса Диллона, купили это поместье в 1935-м почти развалившимся. Сейчас поместье возглавляет внучка Диллона, герцогиня де Муши и принцесса Люксембургская. Под её неутомимой энергией замок был отреставрирован и превратился в место паломничества туристов. (Кроме исторического дома XVI века здесь представляет интерес коллекция живописи и музей виноградной лозы.) Хорошие урожаи семидесятых—1971, 1975, 1978, 1979—лишь недавно достигли своего пика; 1989—лучший среди восьмидесятых—ещё не вошёл в зенит, но уже стал легендой.

ШАМПАНЬ

KRUG LA GRANDE CUVEE

Krug—единственный шампанский дом, у которого все его кюве только дорогие и очень дорогие. Оно нигде не рекламируется, но его постоянно не хватает. Авторитет этой марки не подлежит сомнению, и реальный уровень качества всегда его оправдывает. Это шампанское—воплощение сдержанной мощи и классического стиля. Его чаще всего и с наибольшим на то основанием сравнивают с «Роллс-Ройсом». Крюг—одно из очень немногих шампанских, всё «сырьевое» вино для которых проходит выдержку в дубовых бочках, как какое-нибудь бургундское гран-крю. И это почти единственный производитель, у которого немиллезимное (то есть смешанное из вин разных лет) шампанское La Grande Cuvee позиционируется так же высоко, как и образец лучшего урожайного года.

LOUIS ROEDERER CRISTAL

Слава этого шампанского—не только в историческом прошлом (поставки в хрустальных бутылках ко двору Александра II), не только в голливудском сюжете (Квентин Тарантино в «Четырёх комнатах» произносит долгий монолог о его достоинствах и распивает бутылку взахлёб) и, конечно, не только в телевизионном сюжете из жизни тусовки (когда один персонаж в репортаже «Намедни» признался, за сколько купил бутылку в ночном клубе). Кристаль от Луи Родрера—одно из самых блестящих воплощений элегантного и утончённого шампанского стиля. У этого вина есть почти наркотическая притягательная сила, на него «подсаживаются» и долго без него жить не могут. Вот вам, если хотите, пример великой силы искусства. Кристаль, безусловно, шедевром винодельческого искусства является.

DOM RUINART ROSE

Если розовые вина вообще—жанр виноделия довольно дешёвый и непрестижный (хотя и обделяемый вниманием незаслуженно), то розовые шампанские—счастливое исключение. Только лучший и самый дорогой виноград отбирается для его изготовления, и только самые искусные виноделы за это вообще берутся. Более возбуждающего и соблазнительного напитка мир просто ещё не придумал. Розовый Дом Рюинар, названный в честь одного из создателей первого шампанского (он служил Богу в том же аббатстве О-Вилле, что и Дом Периньон),—это самая большая высота, взятая виноделами самого старого из зарегистрированных шампанских домов. От миллезима к миллезиму в его букете чуть-чуть меняется соотношение ягодных, шоколадных и очень чувственных «животных» тонов, но в любом случае эта ароматическая гамма в сочетании с шелковистой текстурой и свежестью вкуса приводит в какое-то экстатическое состояние. Следует признать, что такая любовь стоит дорого, но она оставляет в вашей памяти переживание, о котором вы долго будете помнить. Сегодня многие обеспокоены судьбой Рюинара и гадают, уживётся ли эта марка в портфеле глобальных брендов LVMH, но созданное им шампанское навсегда останется в архетипической памяти человечества.

БУРГУНДИЯ

MONTRACHET GRAND CRU MARQUIS DE LAGUICHE (DROUHIN)

Кто-то из классиков винной литературы написал: «Монраше—это не просто вино, это всегда большое переживание». Беда последних лет в том, что сорт Шардоне, из которого делаются почти все белые бургундские, слишком широко разошёлся по миру. Характер его стал размываться, порода—деградировать. Но среди хаоса незыблемо, как Джомолунгма, стоит Монраше. Его звучание подобно симфонии—мощное, долгое и великолепное. Marquis de Laguiche—одно из самых элегантных вин этого апелласьона, но и одно из самых жизнестойких. Оно обворожительно в молодости, когда сквозь его нежный цветочно-фруктовый аромат пробиваются лёгкие сливочные оттенки, и оно потрясает своей мощью в старости (для хорошего урожая—лет в пятьдесят), когда маслянистые и ореховые тона начинают доминировать со всей той нежной силой, на которую только способен Старый Свет.

CORTON-CHARLEMAGNE GRAND CRU (LOUIS LATOUR)

Мир ценителей белого бургундского поделён на два лагеря: одни преклоняются перед Монраше, другие любят Кортон-Шарлемань. Промежуточные варианты в виде Мерсо, Пулиньи или Шассани суть признак неопределённости вкуса. Насколько роскошно великолепие Монраше, настолько аскетична красота Кортон-Шарлеманя. Виноградник этот назван в честь короля Карла Великого, которому он принадлежал, и, согласно легенде, засажен только белым виноградом с тех же времён. Будто бы супруга монарха, устав от неаккуратности последнего (он постоянно проливал вино), решила смягчить свою участь, исключив красное вино из рациона. Чего хочет женщина, того хочет Бог—и благодатный холм Кортона с тех пор даёт жизнь чудесному, насыщенному минеральными оттенками вину для утончённых ценителей.

LA ROMANГE-CONTI, GRAND CRU

Наверное, это вино и есть самая большая загадка мирового виноделия. В конкурсе на необъяснимость своей легендарной цены вино Романе-Конти, конечно же, всех победит. Одни говорят о нём восторженно, другие—раздражённо. Поклонники приводят его как пример преданности идее «терруара», а злопыхатели ехидно напоминают, что лет сто назад сюда, к этому винограднику, свозили землю, чтобы облагородить участок. Те, кто его любит, устраивают ажиотаж на аукционах и выстраиваются в очередь, чтобы выкупить вино у импортёра. Те, кто его не понимает, считают покупателей RomanОe-Conti сумасшедшими. Впрочем, ценители лучших красных бургундских вин, на самом деле, люди странные. Едва ли кто-нибудь из них толком сможет объяснить, почему Пино Нуар—самый великий красный сорт винограда, но свернуть их с этого маниакального убеждения невозможно... Признаться, и я сам принадлежу к их числу с тех пор, как лет десять назад мой знакомый виноторговец в первый раз показал мне бутылку Романе-Конти и изменившимся голосом сказал: «Это самое дорогое вино мира».

ИТАЛИЯ

Бунт богатых аристократов

ANGELO GAJA BAROLO (LANGHE) SPERSS

Пьемонтское Бароло и тосканское Брунелло ди Монтальчино долгое время оставались почти единственными аристократическими винами Италии. Традиция их производства подразумевала долгую выдержку в больших дубовых бутах, а затем и в бутылках. Пить такие вина раньше чем лет через десять после урожая было неприлично, да и невкусно—изначально довольно жёсткие танины требовали смягчения и «интеграции» в ткань вина. Анджело Гайа был одним из тех, кто решился изменить вековые устои пьемонтского виноделия. Пьемонтское виноделие до него было спокойной и глубокой рекой, а он построил на ней мощнейшие гидроэлектростанции, оживив пейзаж плотинами, водохранилищами и водопадами. Гайа сделал вина Бароло яркими, темпераментными и первым показал, что они могут быть готовы к потреблению уже на четвёртом-пятом году жизни (без потери потенциала для дальнейшей выдержки). Имя Гайа принесло славу его родному городку Барбареско, населённому менее чем 700 жителями.

С тех пор вино Барбареско стоит в лучших ресторанных картах на равных с Бароло.

Гайа заставил поверить сначала американцев, а за ними—и самих итальянцев, что итальянские вина могут стоить по-настоящему дорого. Это сегодня высокие рейтинги итальянских вин в ведущих международных изданиях никого не удивляют. Мы просто забыли о том, каким абсурдом лет тридцать назад казалось бы упоминание об итальянском вине рядом с бордоским гран-крю.

Гайа привнёс в винный мир понимание активного (многие сказали бы—агрессивного) маркетинга. Он заставил респектабельные британские и американские издания писать о себе в восторженных интонациях. Они называли его «итальянской звездой на винном небосводе», «самым влиятельным производителем вина в Италии», «королём пьемонтских холмов» и «силой, стоящей за винной революцией в Италии». Совершив революцию в Пьемонте, он двинулся в Тоскану, сделав и там несколько вин, которые вошли в плеяду лучших.

Но—"нет пророка в своём отечестве». Виноделы и наиболее злые из винных критиков всегда обвиняли его в использовании «слишком» нетрадиционных приёмов и ставили вопрос о соответствии его вин регламентируемым наименованиям по происхождению. В какой-то момент полемика эта ему надоела, и Гайа деклассировал Бароло Сперсс до более общего наименования Ланге. Так Бароло лишилось одного из лучших вин в своей истории—а последнее от этого ничуть не потеряло ни в цене, ни в признании.

CASTELLO BANFI BRUNELLO DI MONTALCINO POGGIO ALLE MURA

Дом Банфи—крупнейший землевладелец в Тоскане. Это американские деньги. На большие американские деньги можно было бы сделать много чего, и даже в Тоскане. Но владельцы Банфи предпочли серьёзно заняться виноделием. И сделали не только одну из самых узнаваемых торговых марок Тосканы (поддержав её приличным рекламным бюджетом), но и развернули фантастическую работу по клоновой селекции. Угодья Банфи были разделены на 29 участков, в зависимости от почвенного состава, и начались опыты по микровинификации. Из более чем 600 различных клонов Санджовезе сначала было отобрано 160, а затем оставлено всего 15, которые сегодня и определяют стиль дома. Сейчас представители Банфи разъезжают по миру с настоящим дегустационным шоу, показывая, какие вина получаются из нескольких клонов в чистом виде и какой отличный результат даёт их смешивание. Так родилось Brunello di Montalcino Poggio Alle Mura. Это вино не просто стало одним из лучших в Тоскане—в нём удалось как бы в самом чистом виде выделить и соединить самые исконные качества, определяющие породу Брунелло. Прекрасное, сильное, но не тяжеловесное тело. Утончённая минеральность, идущая от земли лучших виноградников Монтальчино. И соблазнительная фруктовая сочность, всегда напоминающая о том, что итальянские вина созданы для возбуждения аппетита—к еде и к жизни вообще. Попадание Poggio Alle Mura получилось настолько точным, что даже более дорогое и неофитское Poggio All’Oro не смогло затмить его.

ANTINORI TIGNANELLO

Тиньянелло—одно из тех вин, которые около тридцати лет назад заложили бомбу под фундамент итальянской системы контролируемых наименований по происхождению DOC (G). В группу подрывников входили также Сассикайя, Солайя, Орнеллайя и некоторые другие, чуть менее известные тосканские имена. Отказавшись от места в иерархии DOC (G) ради свободы делать вино из французских сортов и по французской технологии, эти вина стали продавать как Vini da Tavola, то есть «столовые», деклассированные. Вскоре, однако, их стали называть «супертосканскими», а цены взлетели на невиданную ранее в Италии высоту. Каберне Совиньон и Мерло стали признанными фаворитами тосканского, а затем и всего итальянского виноделия. «Супертосканское» движение, начавшись с внедрения французского стиля, привело к качественному переосмыслению родного, местного сорта Санджовезе и конечно облагородило итальянское вино в целом. У каждого из великих супертосканских вин первой волны есть свои горячие поклонники. Тиньянелло далеко не всеми признаётся лучшим в этом созвездии, и оно не самое дорогое. Но наверное именно это вино лучше всех других, сделанных на базе Каберне и Мерло, сохранило свою итальянскую «национальность». Это сочное, шелковистое и нежное вино вызывает желание вкусно есть и пить много.

ИCПАНИЯ

Рай потерянный и вновь обретённый

VEGA SICILIA UNICO

Вега Сицилия, как у нас принято называть это вино, навсегда занесено во всемирную историю виноделия. Оно не укладывается в современное представление о том, как вино делается и почему оно имеет какой бы то ни было вкус. Оно поразительно и великолепно. Более ста пятидесяти лет его истории—вроде бы убедительное подтверждение того, что оно не миф, а реальность. Но его так мало, и всё, что с ним связано, так необычно, что в этом постоянно приходится сомневаться.

Когда вы пробуете только что выпущенное в продажу Vega Sicilia Unico, трудно представить себе, что это мощное, плотное, структурное и играющее молодыми мускулами вино уже имеет до десяти лет выдержки, из которых пять-шесть, а то и больше лет оно провело в дубовой бочке. Сухие вина в маленьких бочках (не путать с большими итальянскими бутами) столько просто не живут! За это время даже не «простое» вино, а и любое гран-крю окислится и увянет, а Вега Сицилия выходит на свет во всём блеске притягательной юности. Секрет у этого эффекта только один—самая тщательная и строгая из всех известных мне примеров селекция винограда. На приготовление Унико идёт только идеально вызревший и абсолютно здоровый виноград, причём для каждой микропартии подбирается свой режим брожения, настаивания и выдержки, а соединяются эти партии по мере вызревания и гармонизации. Это такой полк спецназа, где каждого солдата готовят по индивидуальной программе, но ради достижения общей цели.

Раз в несколько лет Вега Сицилия выпускает ещё одно поразительное вино—свою немиллезимную версию, собранную из лучших последних урожаев. Это вино производится в микроскопических объёмах и служит эталоном качества, золотым стандартом, живым архетипом для современников и потомков—такой должна быть Вега Сицилия!

Вега Сицилия—первое вино, в котором самый известный испанский виноград Темпранийо был соединён с французским сортом Каберне Совиньон. (В последние годы их пропорция составляет, соответственно, восемьдесят к двадцати.) Многие сегодня забыли, что именно с этого начался марш Каберне по Испании.

Поместье Вега Сицилия, расположенное в самом сердце региона Рибера-дель-Дуэро, обеспечило мировое признание многим своим соседям, но осталось на недосягаемой высоте. Оно распределяется по жёстким квотам и обычно появляется только у самых признанных импортёров.

TORRES MAS LA PLANA CABERNET SAUVIGNON

Мигель Торрес и его семейная фирма были заслуженно признаны самым влиятельным винодельческим хозяйством Испании. Торрес совершил такой прорыв к вершинам виноделия, который не сравним ни со взлётом «супертосканских» вин, ни с торжеством Анджело Гайа. Последние имели для реализации своих амбиций, как минимум, великие терруары. А у Торреса была, по сути, второстепенная провинция—Пенедес, ютившийся на задворках мирового рынка. Но Торрес любил свой Пенедес и был ему трогательно предан. Для его реабилитации он сначала засадил лучшие участки модными французскими сортами, а затем начал активное продвижение своего бренда, однажды впервые написав Torres крупнее, чем название региона. Бренд, как и положено, имел несколько линеек—от дешёвых до элитных,—причём его лучшее вино Mas La Plana доказало свою состоятельность, впервые одержав победу в слепой дегустации над несколькими бордоскими гран-крю.

По образу и подобию соседей-французов он стал продвигать зоны с лучшими микроклиматическими условиями как элитные и создал престижную линию «pagos», переведя таким образом французское «cru» на испанский. Он нашёл гениальную маркетинговую тему и открыл для своих клиентов-импортёров школу испанского виноделия, через которую прошли лучшие виноторговцы и сомелье со всего мира. Наконец, добившись признания для себя и своего родного винного края, он стал возрождать старинные местные сорта и подарил миру несколько чудесных вкусовых сенсаций. Но первым среди равных остаётся его прекрасный, всегда исполненный мощной энергетики и аристократического изящества Каберне Совиньон Mas La Plana.

RIOJA TORRE MUGA

Братьев Муга считают то консерваторами, то модернистами, то удачливыми, то гениальными. Им, действительно, было и легко и трудно одновременно—они должны были выбирать между традиционным риоханским путём и соблазном вырваться в новую, актуальную стилистику современного мирового виноделия. В результате их творческих поисков было создано вино Torre Muga, которое, по зрелом размышлении, можно признать одним из самых выразительных образцов современной Риохи. В нём удалось зафиксировать какое-то золотое сечение давней винной традиции (отчасти оно выражается в пропорции классических местных сортов: 75 процентов Темпранийо, 15 Масуэло и 10 Грасьяно), но при этом сделать вино ярким и соблазнительным. «Sexy»,—ведь так стали говорить про Риоху только недавно, вскоре после того, как братья Муга и их единомышленники смогли обнажить в вине дразнящую и сладкую плоть спелого плода.

ЧИЛИ

Солнечный круг, небо вокруг

SENA

Даже со своей супервысокой для Чили ценой вино Сенья—совместный проект Чедвика и Мондави—в первом англоязычном справочнике по чилийским винам было названо «прекрасным соотношением цены и качества». Это первое чилийское вино экстракласса (оно выпускается с 1995 года), произведённое не в жарком котле между Андами и Береговой грядой, а в высокогорной долине Аконкагуа, в условиях более прохладного климата и интереснейшего состава почв. Сделанное «по мотивам» бордоского стиля, Сенья стало первым примером использования в составе элитного вина «национального» чилийского сорта Карменер. Альмавива пошло по этому пути уже позже. Характер Сеньи неповторим и прекрасен, как и место, его породившее.

ALMAVIVA

Самый амбициозный, но и самый серьёзный проект в новой истории чилийского виноделия—это, конечно же, Альмавива, совместное предприятие Ротшильдов и компании Concha y Toro. Филиппина Ротшильд, дочь барона Филиппа и нынешняя хозяйка Мутона, придумала для него игривое театральное имя в память о своей актёрской карьере (она играла в «Комеди Франсез»). Но на этом игры заканчиваются. Хозяйство Альмавива было задумано как реализация идеи бордоского гран-крю на чилийской земле, в условиях глобального рынка. Научный подход к винограднику, ультрасовременный завод, многомиллионные инвестиции в землю, оборудование и маркетинг—вино сделало сенсацию и сразу стало предметом культа. Для понимания его быстрой эволюции полезно попробовать несколько урожаев и, в частности, обратить внимание на разницу в сортовом составе. Каберне Фран, округлявший вкус первых урожаев, впоследствии был заменён на Карменер, что придало вину чуть больше национального темперамента и пикантности.

CONCHA Y TORO DON MELCHOR CABERNET SAUVIGNON

Concha y Toro—оплот винной индустрии Чили, крупнейшая компания, выпускающая обширную гамму вин. За это её недолюбливают многие эстеты. Но если вы проведёте опрос нескольких самых вдумчивых европейских виноделов или винных критиков, то для большинства из них самым ярким и типичным выражением чилийского стиля окажется Don Melchor—топовое вино Конча и Торо, названное в честь одного из основателей фирмы. Яркий, солнечный, темпераментный, сотканный из десятков фруктовых и ягодных оттенков, вкус этого вина навсегда остаётся в памяти. Это первое вино, которое показало, что чилийские Каберне могут долго и интересно эволюционировать в бутылке—урожаи 1990 и 1993 годов дают тому убедительное подтверждение.

AВСТРАЛИЯ, НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ

Голиаф, Давид и улыбка Джоконды

PENFOLD’S GRANGE

В современной винной Австралии уживаются два диаметрально противоположных направления. Первое, с которого началось её становление как винной державы,—это «купажное» направление. Второе, сравнительно недавнее, но остромодное—это направление «терруарное». Penfold’s Grange, абсолютно лучшее вино гигантской корпорации SouthCorp (на неё приходится более 50 процентов производства и экспорта вин Австралии), было создано как вино купажное, как результат ассамблирования лучших виноматериалов, происходящих с различных виноградников. Это одно из самых великих произведений винодельческого искусства, настоящий памятник классической школе виноделия. Penfold’s Grange было первым вином Австралии, которое стало продаваться на аукционах и бить рекорды цен—трехзначных за бутылку.

Его сорт—Шираз, основной красный сорт винограда в Австралии, аналог французского сорта сира, известного, в основном, по долине Роны. Вина из австралийского шираза сохранили воспоминание о французском историческом прототипе—их аромат также окрашен в яркие плодовые тона и также отдаёт пряностями, но они ещё более богаты и по-южному насыщенны во вкусе.

Однако Penfold’s Grange, как и все по-настоящему великие вина, перерастает стандартные сортовые характеристики. Это вовсе не «узнаваемый» шираз. Дегустируя его в первый раз и вслепую, его скорее можно принять за один из великих замков левобережного Бордо: из Сент-Эстефа или Пойака. (Хотя они делаются, в основном, из смеси каберне и мерло.) Сдержанная мощь вкуса, прочная «структура», отличный баланс тонко выраженных плодовых и пряных тонов, высокий аристократический стиль, двадцатилетний потенциал для бутылочной выдержки—вот далеко не полный набор того, что можно сказать о Penfold’s Grange.

GIACONDA CHARDONNAY

Самое дорогое Шардоне Австралии, Giaconda представляет «терруарную» линию виноделия. Производимое в условия сравнительно прохладного климата и в соответствии с самыми последними требованиями винодельческой моды (строгое ограничение урожайности, тщательной отбор ягод, температурный контроль ферментации и т. д.), это вино дало миру пример великолепного сочетания вкусовой экспрессии и элегантности. Великолепная минеральность здесь соединена с неизменно ярким, зрелым плодовым вкусом и заряжена бодрой свежестью. Может быть, это самое лучшее Шардоне всего Нового Света. Впрочем, австралийцы почему-то всегда немного обижаются, когда их вина называют новосветскими.

STONYRIDGE LAROSE WAIHEKE ISLAND

Эксперименты непосредственного и весёлого новозеландца Стивена Уайта в области соединения классических бордоских сортов дали поразительный эффект—вино с красотой диковатой, неотёсанной, но незабываемой. В мире элитных вин, где господствует мода на элегантность и рафинированность, такое вино произвело эффект, сравнимый с появлением на светском рауте прекрасной представительницы какого-нибудь индейского племени—в колоритном наряде, с татуировками, перьями в волосах и кольцами в носу. Это вино живёт в памяти дивным ярким образом, и это прекрасно, так как его производится очень мало, и следующей бутылки можно ждать долго.

СЛАДКИЕ ВИНА

ROYAL TOKAJI ASZU ESSENCIA

Регион, ставший легендой и символом роскоши, Токай недосягаемой вершиной возвышается над всеми прочими винодельческими регионами Центральной и Восточной Европы. Богатое, маслянистое вино, сделанное из винограда позднего сбора, поражённого «благородной плесенью» (Botrytis cinerea), был любим русскими царями, польскими королями и австрийскими императорами. Среди его почитателей упоминается даже французский «король-солнце» Людовик XIV. Первые упоминания об этом вине относятся к середине семнадцатого столетия, то есть Токай (Tokaji) на целые сто лет старше аналогичных вин с берегов Рейна. Сладкие сотерны также появились на свет позднее, хотя дата их рождения затерялась во времени. К началу восемнадцатого века (около 1700 года) токайские вина приобрели такую славу и авторитет, что князь Трансильванский из династии Ракоши, которому принадлежал Токай, создал первую в истории классификацию виноградников.

Весь этот блеск померк в эпоху развитого социализма. Но—к счастью—Токай был реанимирован в середине 1990-х годов группой лучших производителей, которые объединились в ассоциацию «Токай Ренессанс». Туда входили хозяйства, принадлежавшие нескольким выдающимся винодельческим домам Франции и Испании, но, наверное, всё-таки самым прекрасным из них (и вполне «ренессансным» по стилю было вино Royal Tokaji, произведённое при участии Хью Джонсона, этого столпа винного энциклопедизма и винной критики. Исходя из этических соображений, Хью Джонсон ни в одной своей работе не дал оценки Royal Tokaji, но можете поверить на слово, что это великолепное вино достойно самого почётного места в самой престижной винной коллекции.

CHATEAU D’YQUEM

Вина Сотерна производятся самым трудоёмким, наполовину ручным путём. Вручную и в несколько проходов собирается виноград—с грозди берутся только те ягоды, которые успела поразить «благородная плесень» (Botrytis cinerea) и которые могут дать самое сладкое сусло. Вручную же виноград загружается в допотопные механические давильные чаны (только некоторые большие замки и негоцианты с коммерческими объёмами используют современную технику) и едва ли не вручную давится. Получается дорого, но очень вкусно и сладко.

Сотерн в силу названных обстоятельств—само по себе вино аристократичное и престижное. Но и внутри этого региона есть своя иерархия, венчает которую Chateau d’Yquem. Это оно держало реноме категории, когда сладкие вина вышли из моды. Это за право владеть им глава LVMH Бернар Арно судился с графом Александром Люр-Салюсом. Это следуя его примеру лучшие замки и винные хозяйства региона порой жертвуют всем урожаем или его частью, не выпуская вино под своей этикеткой, если погода не позволила «благородной плесени» сделать своё благородное дело.

JOH.JOS.PRЖM RIESLING TROCKENBEERENAUSLESE

Trockenbeerenauslese (TBA) в переводе с немецкого означает «Отборные высушенные ягоды», а вовсе не сухое вино. «Сухость», «Trocken», здесь относится к состоянию перезрелого винограда, когда его собирают уже сморщившимся от действия «благородной плесени» и подвяленным на лозе. Концентрация сахара, кислотности и ароматов становится при этом фантастической. Вина TBA редко содержат более 7 градусов алкоголя, но могут многие годы стареть в бутылках. Манфред Прюм—один из самых преданных идее качества виноделов Германии, который сумел сохранить величие Рислинга как сорта в эпоху его упадка. Сладкие рислинги—специализация Прюма, и если вы готовы отдать трёхзначную сумму за два бокала райского эликсира, то вам сюда.

КРЕПКИЕ ВИНА

GONZALEZ BYASS

Два вина одного хересного дома являют собой два величайших достижения в истории производства крепких вин. Раритетный Oloroso Vintage, произведённый вопреки правилу DO Jerez не делать вин, датируемых определённым годом урожая, поразителен своей глубиной и богатством, а также неимоверным потенциалом для выдержки. Выход в свет урожая 1964 года в своё время породил дискуссию на тему, может ли традиционный Олоросо развиваться в бутылке или он остаётся в ней неизменным, как коньяк или виски. Точного ответа на эту тему найти так и не удалось, но коллекционерам предлагается проверить все гипотезы на своём опыте.

Apostoles Palo Cortado Muy Viejo—пример аристократической тонкости в хересе. В этом вине все вкусовые и ароматические оттенки выражены полутонами, сухость только-только начинает переходить в сладость, а классические для хереса ореховые тона освежены фруктовым ароматом и приятной кислотностью. Palo Cortado—жанр редкий и требующий филигранного мастерства винодела. Средний возраст солеры Apostoles сейчас чуть больше тридцати лет, и наверное, это оптимальная стадия её развития. Не упустите момент!

TAYLOR’S VINTAGE PORT

Порто стар и прекрасен как мир, но надо знать, какие столпы его держат. Дом Taylor’s & Fladgate—одна из этих опор. После того как журнал Wine Spectator признал Taylor’s 1994 Vintage Port вином года, категория стала модной и поднялась в цене. Страсти было успокоились, но поспел фантастический урожай 2000 года, и о портвейнах заговорили опять. О винах ещё не выпущенного урожая 2003 года снова рассказывают с придыханием. Такой насыщенности фруктовых оттенков, такой шелковистой текстуры и такого потенциала для выдержки, будто бы мир ещё не знал. Скоро проверим.-И.С.