Русский остров
Группа островов Ли Галли знакома всем, кто ходил на яхте по Салернскому заливу. С самого утра сюда стягиваются катера с романтичными парочками, парусники, сверкающие полированными боками, и моторки с тонированными стёклами, чьи владельцы предпочитают держаться подальше от чужих глаз. Всех манит чистейшая бирюзовая вода, вид на Позитано и что-то необъяснимое, что кроется в этих скалах, очертания которых напоминают лежащую на волнах сирену.
За эту красоту мы, вероятно, должны благодарить Одиссея. Мифические сладкоголосые хищницы квартировали на другом острове неподалёку от Ли Галли, вели скромную жизнь и знали своё ремесло — приманивали песнями моряков, которые, утратив волю, вели корабли прямо на скалы и погибали. Когда хитроумный Одиссей залил воском уши своей команде и преспокойно прошёл мимо сирен, они не смогли перенести такого пренебрежения и с горя утопились. Их тела образовали скалистые острова.
Сегодня лодки не могут причалить к Ли Галли по другой причине — это частная территория, и немногим известно, что острова являются самым «русским» уголком Италии.
В конце 1910-х годов к берегу пристала лодка с писателем Михаилом Семёновым, обосновавшимся в Позитано, и его гостями Сергеем Дягилевым и молодым хореографом Леонидом Мясиным, который позже так описывал свои впечатления: «Острова принадлежали местной семье Парлато, использовавшей их только для весенней перепелиной охоты. Мы взяли лодку и отправились на серый каменистый остров, на котором не было никакой растительности, кроме опалённых солнцем кустарников. На расстоянии распростёрся залив Салерно, и в целом вид вдоль моря был великолепен. К югу располагался Пестум, на северной стороне — три высокие скалы острова Капри. Я чувствовал, что здесь мог бы найти уединение, в котором нуждался, откажись я от изнуряющего давления избранной мною карьеры. Я решил, что однажды куплю Ли Галли и сделаю его своим домом». Переговоры с семьёй Парлато продолжались несколько лет, поскольку многочисленные родственники не могли сговориться о цене. Когда в 1922 году Мясин наконец приобрёл Ли Галли, о нём говорили как о том «сумасшедшем русском, который купил каменный остров, где могут жить только кролики». Местная префектура доложила в Рим, что «цель покупки Мясина установить не удаётся. Острова ни для чего не пригодны».
Однако у хореографа были большие планы — восстановив дозорную башню XIV века, он устроил в ней апартаменты с большим репетиционным залом на втором этаже, украшенным колоннами каррарского мрамора, с полом из сибирской сосны и мезонином для квартета. Мясин разбил террасные сады с плодовыми деревьями и виноградом и засадил пустынный остров соснами и кипарисами. В 1937 году на Ли Галли гостил Ле Корбюзье, которого Мясин уговорил взяться за строительство ещё одной виллы на другой оконечности острова. Поскольку она позднее перестраивалась несколькими владельцами, сегодня в её архитектуре трудно распознать признаки функционализма, они заметны лишь в планировке комнат. На первом этаже архитектор расположил технические помещения и кухню, на втором, с видом на Капри, — просторные гостиные и кабинет, а на тенистой стороне с видом на Позитано — спальни. Леонид Мясин потратил 50 лет, чтобы превратить пустыню в райский уголок. Он задумал сделать Ли Галли центром художественной жизни. Его гостями были многие знаменитости, включая Кокто, Пикассо, Дягилева, но в полной мере осуществить свои планы Мясину не удалось. Следующим владельцем в конце 1980-х годов стал Рудольф Нуриев. Сведения о его планах на остров несколько расходятся: некоторые источники утверждают, что его не волновало сохранение наследия Мясина и он выбросил в море большую часть старой обстановки и архивы. Однако журналистам Нуриев экзальтированно рассказывал, что он намерен основать здесь балетную школу: «Это мой остров и дом всей моей жизни, который значит для меня даже больше, чем парижский. Я всегда помню о нём, думаю, что нужно поменять или починить. Я хочу сохранить мебель Мясина и его сувениры в башне. Остров должен ожить. Сюда смогли бы приезжать Мерс Каннингхэм и Глен Тэлей, а также танцовщики, чтобы учиться, развивать хореографию, преподавать. Я уже купил множество матрасов». И в то же время: «Я не хочу никого принимать на острове, пока всё не будет в полном порядке». Поначалу Нуриев с рвением занялся обустройством своих владений. Он выложил гостиные и спальни на вилле Ле Корбюзье шестигранными марокканскими плитками и турецкими изразцами и начертал свое имя и обращение к Аллаху арабской вязью над входом в дом, выписал кабинетный рояль Artmann, который доставили сюда вертолетом, — он и по сей день остаётся на том же месте. Однако хозяин бывал на Ли Галли лишь наездами, и за 2−3 дня мало что успевал.
В те годы к острову прибывали многочисленные лодки, но главным образом чтобы увидеть легендарного танцовщика. Нуриев даже выступил с протестами в итальянской прессе, потребовав прекратить подсматривать за ним. Однако журналисты ответили, что куплены острова, но не море. Тогда вспыльчивый и эксцентричный Нуриев стал принимать солнечные ванны и купиться в чём мать родила.
Вскоре его здоровье сильно ухудшилос. Пьетро, смотритель острова вот уже более четверти века, вспоминает последний визит Рудольфа: «Он приехал в августе, стояла сильная жара. Но меня прошиб пот при одном его виде: Нуриев был в меховой накидке — его знобило». Он приехал, чтобы попрощаться с Ли Галли.
Новый владелец — отельер из Сорренто Джованни Руссо — приобрёл остров в декабре 1994 года у Фонда Рудольфа Нуриева. Большая часть движимого имущества — великолепная коллекция произведений искусства и мебели — была продана по рекордным ценам на аукционах Christie’s в Лондоне и Нью-Йорке. Руссо удалось вернуть на остров лишь несколько вещей — держатели для факелов у входа в башню, кабинет и несколько зеркал. Но главное — он довершил то, что не успели окончить прежние хозяева: привёл в порядок сад, полностью отделал дома и построил ещё одну, белую виллу. При помощи своей подруги Николетты он создал артистичный интерьер. На первом этаже в дозорной башне разместились просторная кухня и столовая, на втором, в репетиционном зале, — гостиная с выложенным изразцами камином и коллекцией миниатюрных копий яхт, от катера Riva до купленного у лондонского антиквара русского речного парохода «Александрия». Старый морской фонарь приспособлен в качестве лампы, а в мезонине стоит ударная установка: «Когда-то я играл на барабанах, но теперь большей частью произвожу ужасный шум, когда остаюсь в доме один, даже собаки убегают», — шутит синьор Руссо. Вилла Ле Корбюзье, чьи лазурные стены спорят по интенсивности цвета с морем за окном, стала вместилищем редкостей, вроде седла для слона, приспособленного в качестве столика, мощного бинокля с военного корабля, мебели, инкрустированной перламутром, зеркал в рамах из ракушек, коралловых букетов, местной керамики и муранского стекла. На парных книжных шкафах стоят два античных кратера, вероятно, принадлежавшие ещё Мясину. Раз в полгода их навещает инспектор комитета по охране культуры, чтобы проверить состояние ваз.
Намекая на свою фамилию, синьор Руссо говорит, что является третьим русским на этом острове: «Я стараюсь продолжить традицию и сохранить дух места. Без русских здесь ничего бы не было, и я искренне верю, что остров принадлежит России. Как у нас принято говорить, мы не продаёмся, но никогда нельзя знать, кто захочет купить. Может быть, появится четвёртый русский с предложением, от которого нельзя отказаться». Остров впервые за многие годы можно арендовать целиком на неделю. Цена по запросу.
giovanni@ligalli.it
